Хотя… отрицать подобную возможность тоже нельзя.

Оба места, которые я видела замороженными, относятся как раз к тем, которые я бы заморозила и сама. Будь у меня такая крутая пушка.

Большинство людей не поверили бы, что может существовать кто-то, способный двигаться, как я, драться и слышать, как я. Но я не могу отмахнуться от возможности существования умника, который понял, как построить замораживающую пушку, способную в отдельно взятых местах понижать температуру до космических величин. Думаю, если б у Танцора было достаточно времени, он бы как раз додумался. Да, он настолько умный!

Черт. У меня есть факты, но никаких связок. Я ничего не могу вычислить. Пока.

Внезапно я вижу больше, чем просто замороженные фигуры.

Склад буквально набит коробками, ящиками, поддонами. В нем стоит замороженная электронная аппаратура, которая выглядит как что-то вроде аудиосистемы. Для клуба, наверное. Ящики и контейнеры поднимаются до самого потолка: заморозка случилась как раз во время новой поставки.

Дедукция приносит первый результат: это Риодан опустошает магазины! Охотится на людей, совсем как Невидимые. Крадет у нас возможность выжить, чтобы потом продавать ее нам по установленной им цене.

И все это заморожено. До последнего кусочка.

Интересно, можно ли разморозить и спасти съедобную часть запасов. Из-за этой жадной свиньи могут погибнуть люди.

Я так злюсь, что пинком открываю ящик, мимо которого проношусь.

— Упс, — говорю я, словно это было совершено нечаянно. Ледяные осколки досок, два на четыре дюйма, разлетаются во все стороны.

Автоматы вылетают из ящика и рассыпаются по заледеневшему полу, врезаются в замерзших Невидимых, и те бьются, как маленькие стеклянные гоблины.

Ладно, в этом ящике было оружие. Значит, я открыла не тот ящик. Я так уверена, что он прячет краденую еду, что пинаю еще один, уже даже не притворяясь, что нечаянно. Снова оружие.

Я превращаюсь в ходячее разрушение. И каждый раз, находя оружие или снаряды, я злюсь все больше. Похоже, он спрятал еду еще до моего прихода. Я собираюсь разбить пятый ящик, но тут Риодан перехватывает меня в воздухе, хватает за шиворот, забрасывает на плечо, на суперскорости выносит из дверей, бросает спиной на телефонный столб и говорит:

— Какого хрена с тобой не так.

И именно в этот момент весь склад взрывается.

* * *

— Чувак, ты заминировал эти места? — говорю я на обратном пути в Честерс. — Это еще один глупый тест? Мне нужно разгадать твою маленькую тайну за три секунды, пока все не взлетело в небеса?

Склад вынесло наружу, засыпав обломками целый квартал. Мы едва успели стоп-кадрировать прочь от разлета шрапнели.

— Оба взрыва стоили мне значительной части собственности. Я не жертвую ничем, что принадлежит мне и способно принести прибыль.

— Иными словами, пока я полезна и ты считаешь меня своей, меня не… — Я провожу пальцем по шее.

— Детка, ты вполне можешь надоесть мне до такой степени, что я приму решение тебя убить.

— Так же как вы мне, босс.

Он улыбается, я чувствую, что начинаю улыбаться в ответ, и это злит меня, так что я отворачиваюсь к окну и пытаюсь разобрать что-то в розоватом лунном свете. Смотреть особо не на что, потому что почти все сожрали Тени. По дороге мы проезжаем мимо трех моих нор и одного склада. Не знала, что Риодан тоже тут устроился. Придется бросить этот округ, как только я найду время для переезда.

— Наблюдения, — говорит он.

— Единственной общей чертой, присущей местам осмотра, является наличие четырех королевских Стражей Невидимых. — Они стояли там у дверей, полностью вооруженные, наблюдали за поставкой.

Он искоса смотрит на меня.

— Ого. Это было целое предложение. С существительными, прилагательными и соединительной тканью. «Наличие». Какое умное слово.

— Невнимательный чувак. Ты, кажется, пропустил всю «соединительную ткань».

— Что-то еще.

Я смотрю на него. Ненавижу эти утверждения-вопросы. Я на них больше не отвечаю.

Он смеется.

— Что-то еще.

На этот раз слово «еще» звучит на тысячную долю выше, чем слово «что-то», но без такого суперслуха, как у меня, этого не уловить. И все равно это уступка. Со стороны Риодана. Встречается реже воды в пустыне.

— Мерзлые слои были расположены одинаково: сначала белый налет льда, а сверху прозрачный лед. Что странно, так это налет. Белый лед получается при замерзании тумана. Откуда в обоих зданиях взяться туману?

— Как взорвалось это место?

Я вспоминаю. Все случилось так быстро. Мы были уже снаружи, он закрывал мне обзор, а я была занята попытками отделаться от него. Мерзко, но приходится признать:

— Учитывая обстоятельства, мне сложно прийти к заключению.

Он снова косится на меня.

— Выражаюсь как ты, чувак, может, теперь ты перестанешь вести себя, как зануда. Коммуникации — сложная штука, даже когда обе стороны стараются.

— Это неправда. Протяни руку.

— Нет.

— Быстро.

Ни за что я не протяну ему руку.

Он говорит что-то тихое на языке, которого я не знаю, и моя рука дергается вперед. Я с ужасом смотрю, как она тянется к нему, ладонью вверх.

Он роняет мне на ладонь «Сникерс», бормочет что-то, и мои руки снова принадлежат мне. Интересно, как, когда и почему мой аппетит вдруг стал темой всеобщей заботы.

— Ешь.

Я думаю о том, чтобы бросить батончик ему в лицо или выбросить из окна. Я даже пальцы вокруг него отказываюсь сжимать.

Но шоколадка мне наверняка пойдет на пользу.

Он жмет на тормоза, останавливается посреди дороги, поворачивается ко мне, хватает за воротник, притягивает к себе и наклоняется. Смотрит мне в глаза. Между нами около восьми дюймов, и мой нос не трется о его нос только благодаря кронштейнам МакОреола, которые упираются ему в лоб. Мой зад больше не касается сиденья.

Я никогда не видела таких прозрачных глаз, как у Риодана. У большинства людей глаза доверху наполнены эмоциями, а вокруг глаз морщины, похожие на боевые шрамы. Глядя на взрослых, я могу сразу определить, как они жили: смеялись, плакали или с отвращением морщились, глядя на наш мир. Я слышала, как мамы говорят детям, когда те корчат рожицы: «Осторожнее, а то навсегда таким останешься». Так оно и есть. К среднему возрасту большинство людей имеют на лице отпечаток тех выражений, с которыми смотрели на мир, и всем это видно. Чуваки, вам было бы не по себе, увидь вы себя со стороны! Вот почему я так много смеюсь. Если мое лицо и застынет, я хочу, чтобы оно все так же мне нравилось.