Подходит как-то ко мне Светлана Петровна – молодая женщина, невысокого роста, черноволосая, черноглазая, приятная в общении и привлекательная. Она у нас одно время отвечала на кафедре за ординаторов и старалась освободиться от этой обременительной нагрузки, которой ее наградил шеф. «Проведите, пожалуйста, два занятия с ординаторами», – говорит она мне. «Подойдите к шефу, проводить занятия с ординаторами – святая обязанность заведующего кафедрой». Она мои слова воспринимает как шутку и говорит: «Как же я к нему подойду?» – «Не можете подойти, подъезжайте на телеге». – «К нему и на телеге-то не подъедешь! Он же у нас памятник!»

Был даже такой случай: подходит как-то ко мне талантливый, высокий плотный студент с веселыми и умными голубыми глазами. Он после окончания университета сдал степ (по-нашему экзамены) и уехал доучиваться в Америку. Среди бездарей в группе он был как белая ворона и его студенты недолюбливали. Студент мне говорит, поскольку я был тогда учебный доцент: «Мы вас преподавателей всех знаем. Вы нам читали лекции, вели практические занятия. А заведующего кафедрой не знаем. Передайте ему, пусть он прочтет нам хоть одну клиническую лекцию. Говорят, что он светило». – «А вы подойдите сами к нему, если я ему об этом скажу, то он мне не поверит», – сказал я студенту, зная, что шеф на студентов смотрит как на стадо, не способное на какую – либо инициативу. «Странно», – произнес студент и задумался.

Студенты, доподлинно не зная «кухни», в которой в настоящее время выпекают, как блины, докторов наук и профессоров, смотрят на них несколько иначе, нежели мы. На шестом курсе с их носа еще окончательно не слетели розовые очки.

Много лет назад, когда между нами еще не пробежала кошка, шеф, хоть и очень редко, приходил ко мне на практические занятия. Придет, пробежит оценивающим высокомерным взглядом по лицам студентов и начнет их спрашивать. У него талант так замысловато поставить вопрос, что порой и я, будучи в теме, не могу сразу его вопрос осмыслить и на него ответить.

А вопрос можно поставить по-разному: чтобы выявить у студента знания или же выявить незнания. Поспрашивает он группу, поспрашивает, «пустит студентам пыль в глаза», поставит их в тупик, покажет мне и им, что они ничего не знают, и с недовольной наигранной миной на лице, уйдет. При этом получается: раз студенты плохо знают пульмонологию, то я плохой преподаватель. Что же до показательных практических занятий и клинических разборов, то он их никогда не проводил. Научным студенческим кружком он тоже никогда не руководил, хотя руководство кружком входит в обязанности заведующего кафедрой, ибо из числа кружковцев должны подбираться будущие кадры.

Практически не посещал он и заседания ученого совета лечебного факультета, на которых рассматриваются учебно-методические и другие вопросы. Декану, его заместителю и многим профессорам это не нравится. Но сделать ему замечание – боже упаси. Наши профессора прежде всего дипломаты. Кому хочется приобрести такого «доброжелателя». К тому же всем известно, что он в дружбе с ректором.

Я как-то разговорился с профессором-хирургом, который больше времени проводит в операционной, а не за столом, и ему сказал: «Молодые преподаватели сейчас не рвутся к больным в палаты». На что он, с пробегающей по его губам легкой иронической улыбкой, заметил: «Понимают: главное не знания, а звания! Это дает возможность расписываться во многих ведомостях. Взять, к примеру, вашего шефа…» – промолвил он, но тут же осекся, подумал: «Как бы не сболтнуть лишнего!» – и от меня отошел.

Помимо всего, наш шеф в своем роде успешный бизнесмен: сколотил команду из молодых преподавателей и ездит по районам, проводит для врачей платные сертификационные циклы. Чтобы врачу получить очередную категорию, нужно за немалые личные деньги прослушать цикл лекций, а в конце сертификационного цикла получить бумагу, сдав зачет. Одно время читать по районам лекции ездил и я. Читать врачам лекции намного интереснее, нежели студентам, но после того, как мне вместо пяти оплатили три дня, я взбунтовался, и меня исключили из команды. Не включает он в свою команду и Салавата Зарифовича. А молодым преподавателям, не обижая себя, шеф сколько захочет, столько и заплатит. К тому же как лектор он смотрится на их фоне. Был даже такой случай: в Зеленодольской центральной больнице мы отчитали лекции, а нам не заплатили – нет денег. После этого случая заместитель главного врача центральной больницы по лечебной работе под руководством нашего шефа очень быстро сгоношила кандидатскую.

Без преувеличения можно сказать: ум шефа уже давно отверг искренность и превратился в хитрость. В своих рассуждениях он исходит из того, что в нынешние времена ничто не может наложить на него несмываемого пятна: проворовался ли ты или же «глядя в потолок» написал диссертацию – всем все равно. Теперь и на интимные отношения смотрят иначе. То, что раньше считалось половыми извращениями, теперь, оказывается, и не извращения! Такая жизнь для него.

Шеф, раскуривая сигаретку, и, выпуская картинно перед собою клубы табачного дыма, поговорил со мною о погоде, о том о сем, а после работы вечером всех преподавателей обзвонила Анна Валентиновна, наш учебный ассистент, и сообщила, что на завтра запланировано кафедральное совещание. «Надо полагать, будет нечто интересное, – подумал я, – иначе бы шеф ко мне не заскочил, словно к закадычному товарищу. Таким образом он дал мне понять, что на кафедральном следует на все смотреть сквозь пальцы и не выступать».

Когда я Салавату Зарифовичу сказал о визите шефа, то он односложно прокомментировал:

– Блефует.

На кафедральном совещании предстояла апробация докторской диссертации Раиса Идрисовича Исхакова. Это был не примечательный ни внешностью, ни умом средних лет мужчина. Встретишь такого человека в толпе и не остановишь на нем взгляда. Преподавал он студентам гастроэнтерологию и распространял среди больных пищевые добавки. Кроме того, он проводил больным ректороманоскопию – осматривал через ректоскоп прямую кишку, и про него в шутку говорили, что он у людей «считывает задние мысли». На кафедре он до поры до времени был ничем не примечательным мужичком, а к шефу, чтобы состряпать докторскую, подход нашел. Для этого нужны особые, невидимые простым глазом таланты. То, что он подает на апробацию докторскую, для многих было откровением. В Писании прописано словно про него: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою».

Как Раис Идрисович состряпал докторскую диссертацию, предложив новый способ лечения язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, известно только ему и шефу. Он у него научный руководитель.

На работе Раис Идрисович, чтобы проводить научные исследования, не задерживался, методики по обследованию больных не осваивал и не разрабатывал. Первая городская больница, где была выполнена диссертация – это не РКБ. Ее диагностические возможности сродни участковой больнице, ну, разве что на вершок выше.

Почетным гостем на апробации был заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней, профессор Ослопов Владимир Иванович. Это узкий в плечах и широкий в талии, сутуловатый немолодой блондин. Голова у него большая, продолговатая, и невольно, глядя на него, человеку с медицинским образованием думалось, что на божий свет из родовых путей его вытащили акушерскими щипцами.