– Сам не пойму, – сплюнул тот тягучую слюну. – Постоянно подташнивает.

– Как тебя зовут?

– Шульц. Йохан Шульц.

– Умойся и зайди ко мне в «лазарет».

– Слушаюсь, доктор…

В «лазарете» шла подготовка к помещению в капсулы последней десятки из команды U-3519. За прошедшую неделю сорок человек были погружены в сон без каких-либо осложнений, поэтому оставшиеся уже не тряслись, безропотно отдавая себя в руки медиков.

– Когда у тебя это началось? – осматривал профессор бледного парня.

– У берегов Аляски, сразу после атаки американского торгового корабля. Мы долго шли в надводном положении, заряжая аккумуляторные батареи. Там сильно штормило, и многих выворачивало.

– Кожные покровы чистые… Температура и давление в норме… Симптомы обычной морской болезни, – предположил Нойманн. – Но они довольно быстро проходят.

– У большинства прошли, а некоторых полощет до сих пор…

Да, это он заметил. А еще настораживали жалобы некоторых подводников из экипажа «Верены». Особенно тех, что обращались к нему за помощью после долгого похода из Тихого океана. Все они жаловались на сильные головные боли, на поражение слизистой оболочки ротовой полости и носоглотки, на частичное выпадение волос и на жесточайший понос. У многих наблюдалось увеличение лимфатических узлов и ухудшение зрения.

– Чем вы питались по пути в Японию, Йохан? – ломал профессор голову над причинами загадочного заболевания.

– Как обычно – две недели ели свежие запасы: мясо, овощи, яйца, фрукты, – отвечал матрос. – Затем перешли на консервы.

– А что взяли на борт с торпедированного американского судна?

– Несколько замороженных говяжьих туш, картофель, фрукты, отличные консервы – тушеное мясо и рисовая каша, – датский сироп, пресную воду…

– Не было ли в этом плавании заходов в иностранные порты?

– Нет…

У профессора не получалось свести обнаруженные симптомы к какому-то известному недугу. Все чаще он склонялся к мысли, что столкнулся с малоизученным венерическим инфекционным заболеванием, принесенным на борт «Верены» американскими женщинами.

Он приказал осмотреть этих шлюх сразу, как только прознал об их существовании. Ассистенты провели обследование и серьезных болезней не обнаружили. Женщины были обессилены, на телах и половых органах имелись кровоподтеки и ссадины, у двух из четырех наблюдались психические расстройства. И больше ничего…

В конце октября 1945 года на подскальной базе острова Земля Александры стало тихо.

Пятьдесят подводников субмарины U-3519 мирно спали в капсулах под пристальным наблюдением сменявших друг друга врачей. Бригада инженера-механика Гюнтера занималась ремонтом и профилактикой механизмов. Молодой связист в назначенное время слушал эфир. А экипаж «Верены», по решению профессора Нойманна, проходил углубленный медицинский осмотр.

Это решение он принял сразу после гибели светловолосого Йохана Шульца. Перед смертью его постоянно рвало, а на кожном покрове начал проявляться язвенный дерматит.

Сорок человек, оставшихся от экипажа «Верены», пришлось изолировать на время обследования в казарме. Общение с американками Нойманн строжайше запретил и выставил возле их отсека вооруженную охрану. На срок шестилетнего отсутствия Хайнца Мора он принял командование базой на себя и действовал довольно энергично. Подводники морщились, бухтели, но, понимая необходимость экстренных мер, подчинялись…

– Скажите, Герберт, а не было ли среди американских продуктов чего-то необычного? – в который раз интересовался Карл. Сегодня объектом опроса был старший помощник командира «Верены» обер-лейтенант цур зее Герберт Прин.

– Нет, мы обнаружили на тонущем судне стандартный набор запасов: замороженное мясо, овощи, фрукты, консервы, макароны, крупы, несколько ящиков виски, датский брусничный сироп и десяток бочек с пресной водой… Похожие продукты имеются в кладовых и трюмах любого морского судна.

– Маркировку на бочках читали?

– Конечно! Обычная питьевая вода.

– В таком случае остается мясо, – задумчиво чесал доктор коротко остриженный затылок.

– Бросьте – это была отличная говядина!

– Насколько хорошо ее обрабатывал кок?

– Горячую пищу удавалось приготовить не часто – только в спокойную погоду или на большой глубине, где не беспокоила качка. Если он занимался варкой, то блюда выходили отменные – сырого мяса в пищу никто не употреблял.

Нойманн опять вздыхал, не находя причин смертельного заболевания.

– Профессор, выдайте нам побольше шнапса, и покончим с этим обследованием, – взмолился старший помощник.

– Герберт, люди из твоего экипажа подхватили серьезное заболевание и продолжают умирать. Я обязан разобраться с этой проблемой…

Обследование затягивалось. Состояние некоторых подводников ухудшалось, а врачи так и не пришли к единому мнению относительно причин странного заболевания.

В первых числах ноября все от той же неизвестной болезни умер молодой парень – рядовой матрос, машинист. И вот тут Нойманну удалось ухватить за самый кончик тонкую логическую нить, ведь матрос ефрейтор Йохан Шульц тоже нес вахты в машинном отделении.

– Послушайте, Альфред, – немедленно насел профессор на командира «Верены», – а кем по специальности были те трое, что скончались по пути из Японии?

– Помощник инженера-механика, вахтенный машинист и торпедист, – отвечал тот.

– Значит, двое систематически бывали в машинном отделении?

– Почему двое? Все трое оттуда.

– Постойте, а торпедист?… – неуверенно возразил врач.

– Согласно боевому расписанию, парень был закреплен за кормовым торпедным аппаратом, вот и ошивался поблизости от машины.

В предчувствии скорой разгадки Карл воодушевился:

– Альфред, я должен осмотреть твою лодку.

– Пожалуйста. В любое время, – недоумевал тот.

– Я хотел бы сделать это прямо сейчас.

Спустившись в центральный пост первым, Ценкер помог преодолеть последние ступени своему спутнику.

– Здесь не так просторно, как на лодке XXI серии, – огляделся он вокруг, – но мы привыкли. Это центральный пост, где сосредоточены все системы управления, зенитный и командирский перископы, посты управления клапанами и кингстонами…

– А что там? – вытянул вперед руку Нойманн.

– Впереди по курсу два отсека – носовой жилой и торпедный.

– Понятно. Проводите меня в машинное отделение.

– Прошу, профессор…

Из центрального поста они прошли в кормовой жилой отсек. Ценкер остановился посередине.

– Этот отсек именуется «Потсдамской площадью». Здесь восемь коек для младшего плавсостава, камбуз, второй гальюн, электроподстанция.