— Но как же так, Егор Васильевич?

— А вот так, сударь мой, — покачал головой комендант, также входя в комендантскую, где солдаты проворно складывали тела убитых в угол. — Скажут, что не могу даже уследить за арестантами, раз они побеги мне в крепости устраивают.

— Но что же делать? — спросил Борисов. Шукшин, сидящий на полу, и двое солдат почтительно молчали.

— Вот я и думаю. А знаешь, Ваня, придумал я вот что. Эй, Иванов, Гусев!

— Слушаем, ваше благородие? — отчеканили солдаты.

— Узнайте, когда хоронить будут, сегодня или завтра? Вроде сегодня должны. День-то четный. Да всех троих в телегу к остальным мертвым определите. Поняли?

— Поняли, сделаем, — кивнули солдаты.

— Да так, чтобы никто не знал, кто это. А тела пока в подвал положите.

— Слушаюсь! — ответил один из солдат, наклонившись над неподвижной девушкой, решив начать с нее.

— И чтоб молчали обо всем, что произошло сейчас. Иначе битыми будете. А если сделаете, как надобно, по рублю вам дам.

— Все сделаем, ваше благородие, — отчеканили солдаты.

Петропавловская крепость,

1790 год, Май, 12, день

— Вставай, смутьян! Говорить с тобой хочу, — грозно велел Глушков.

Распахнув отяжелевшие веки, Чемесов мрачно взглянул на коменданта, стоящего перед ним. Теперь, Григорий, едва пришедший в себя, отметил, что сидит на каменном полу, а по его лицу стекает вода. Голова молодого человека гудела от полученного удара, но он все же тяжело поднялся на ноги и ощутил, что его руки связаны за спиной. Тут же, вспомнив все, Чемесов порывисто выпалил, обращаясь к коменданту:

— Где Озеровы? И Мария Кирилловна, что с ней?

— Мертвы они, — вымолвил сухо Глушков, приблизившись к Григорию.

— Что-о? — прохрипел, холодея, молодой человек.

— То-то и оно. Решили убежать, да солдаты мои, не желая того, в суматохе пристрелили всех их.

— Застрелили?! — пролепетал в ужасе Чемесов, не в силах поверить в страшные слова коменданта.

— А то как же? Отца-то их сразу же Иванов уложил пулей, а сын и дочь пытались и далее бежать, ну и их пришлось, чтобы не убегли. Да что тут, сами и виноваты.

— Врешь, все врешь, сукин сын! — прохрипел Григорий и, бросившись на коменданта, со всей силы ударил его плечом в грудь.

— А ну, не тронь его! — прокричали сбоку, и два солдата быстро оттащили Григория от Глушкова и отшвырнули молодого человека к стене. Сильно ударившись плечом, Чемесов прислонился к стене и, смотря диким взором на толстого коменданта, никак не мог поверить в смерть Машеньки и ее родных.

— И отчего это я вру, сударь мой? — процедил Егор Васильевич, оправляя мундир, и, морщась, добавил: — Когда я сам их трупы осмотрел и всех троих велел в общую могилу скинуть. Сегодня поутру как раз ее рыли для других умерших в крепости. Так уж похоронили поди их, как и подобает.

Услышав эти слова, Чемесов смертельно побледнел, и ему показалось, что рухнуло небо. То, чего он боялся все последние страшные дни, свершилось и теперь представляло дикую суровую реальность.

— Да вас за это разжалуют и самого под трибунал подведут! — прохрипел Григорий в негодовании, не в силах принять то, что Машенька мертва.

— Как же! Разжалуют, испужал! — процедил Глушков. — У меня все неспокойные дохнут, как мухи, и каждую неделю. И ничего! Командование на это глаза закрывает. Ибо понимает, что более никак мне буйных и неспокойных не усмирить!

— Но после того, как я доложу императрице о том, что здесь происходит… — Чемесов опять напрягся и вновь вознамерился броситься на коменданта.

— Доложишь? — процедил Егор Васильевич. — А ну, ребяты, врежьте ему как следует, чтобы присмирел уж!

Тут же на Григория накинулись трое и начали бить его. Молодой человек попытался ответить им, но у него были связаны руки. Спустя несколько минут солдаты отшвырнули Чемесова к стене, и молодой человек с разбитой губой и побитыми боками тяжело осел на пол. Но Григорий быстро нашел в себе силы и вновь поднялся на ноги. Испепеляя Глушкова ненавидящим взором, он прищурился и выплюнул:

— Хороши у вас методы, господин комендант, нечего и добавить.

— То-то! Угомонись ужо, — заметил недовольно Егор Васильевич и приблизился к Чемесову на несколько шагов. — Ты лучше давай говори, с какой целью проник в крепость? Хотел преступников освободить? Ты с ними в сговоре?

— Вы душегуб, как вы посмели дать приказ стрелять! Вы понимаете, что наделали?! — выпалил в сердцах молодой человек.

— А ну, заткнись! — взорвался Глушков, потеряв вмиг терпение, и стремительно ударил Григория в лицо кулаком.

Молодой человек выдержал удар и, злобно зыркнув на коменданта, в следующую секунду кинулся на Глушкова. Хотя его руки были связаны сзади, Григорий со всей силы ударил коменданта ногой в живот, и тот отлетел к противоположной стене. Григорий уже бросился к нему, намереваясь нанести еще удары. Не ожидая такого буйного поведения от молодого человека, солдаты тут же кинулись к Чемесову и начали бить его со всей силы, оттаскивая от Егора Васильевича, который, схватившись руками за живот, хрипел, сидя на полу. Григорий попытался бороться с солдатами. Но его оглушили прикладом по голове, и он вновь потерял сознание.

Когда Чемесов снова пришел в себя, он отметил, что находится в той же зловонной камере. Он был без мундира, в одной рубашке и панталонах. Его руки были связаны над головой. Он висел на веревках, стягивающих запястья, вздернутый к каменному потолку за железный крюк. Его ноги едва доставали носками до пола, а все тело ныло от полученных ударов. Перед ним возникло толстое неприятное лицо коменданта.

— Ну что, так лучше, ваше благородие? — с издевкой заметил Глушков.

— Вы… гнусный человек, — выплюнул Чемесов и закашлялся, ибо ощутил под ребрами невыносимую боль. Он чуть опустил взор вниз и отметил рану на боку, которая кровью сильно намочила его рубашку. Григорий вмиг вспомнил, как при схватке один из солдат полоснул его острием сабли, еще при потасовке в комендантской.

— Ты, как я погляжу, буйный совсем, оттого теперь будешь на крюке у меня висеть, — прокомментировал Егор Васильевич. — Ишь, что удумал, драться со мной! Да я велю прибить тебя до смерти, и все. И вообще говорить с тобой не буду!

— Видимо, вы со всеми заключенными так и поступаете, — выплюнул Чемесов, пытаясь стянуть руки с крюка и сплевывая кровь с разбитой губы. Он ощущал, что один глаз его залит кровью, которая стекала из раны на голове, отставленной солдатским прикладом. — Мерзавец вы еще тот!

— Заткнись! — прохрипел Глушков и снова со всей силы саданул Чемесова в челюсть. Молодой человек потерял сознание и повис на руках.

— А ну, окатите его, — приказал комендант. Солдат послушно набрал в ведро ледяной воды из деревянной кадки и выплеснул в лицо Григория. Тот тут же пришел в себя и напряг руки, привстав на носках. Подняв голову, Чемесов одним, не залитым кровью, глазом посмотрел на коменданта и прохрипел: