Единственное, что оставалось Ширеа, – перевести мяч назад на Галли. Автоголом это быть не могло, потому что Галли стоял к нему лоб в лоб. Гол был моим. Вот как раз там и была странность, о которой я говорил вначале: только пять раз из десяти мяч проходит прямиком между двумя противниками, параллельно задней стенке, и один раз, как раз когда эти двое похожи на двух идиотов на фото, – он отправляется в ворота, в ближний угол.

Я побежал и от счастья легко перепрыгнул через бортик. Сейчас я не могу ничего перепрыгивать, знаю, и многие думают, что я побежал туда отмечать гол, потому что это было запланировано. Ну в таком случае пусть мне заплатят, потому что я понятия не имел ни о каких планах.

Это был красивый гол и очень особенный матч. Я почти два сезона провел в Италии – не слишком много, но я уже всех знал. И меня знали. Особенное время. Я осознавал, что приехал в страну, где просто дышали футболом. В город Неаполь, где футбол являлся синонимом жизни. Когда я приехал, меня просили обыграть «Ювентус», «Милан» и «Интер». Мало того, неаполитанцы еще хотели национальный чемпионат по футболу.

Как же этот матч с Италией мог оказаться не особенным? На самом деле в те времена давление было не таким сильным. Когда мы играли с Италией в Мексике, оно было меньше, чем спустя четыре года, в 1990-м, когда мы вновь вышли на поле с итальянцами, но уже у них дома, у меня дома, в Неаполе – тогда мы уже играли не на жизнь, а на смерть. Там уже игра шла по-другому: итальянцы хотели меня убить. La Gazzetta dello Sport вышла с заголовком «Марадона – дьявол». Вот так обстояли дела четыре года спустя. Не то что в 1986‑м. В то время я пока что был немного симпатичен итальянцам. Конечно, поскольку на тот момент я еще не выиграл им ни одного национального чемпионата, они ко мне хорошо относились.

Еще не Дьявол

Ровно двумя годами ранее, в июле 1984‑го, я пришелся в «Наполи» очень к месту, потому что многое в этом городе мне напоминало о моем происхождении и о «Боке». Я чувствовал себя как дома, хотя находился в безумном месте. Чего я действительно не знал, так это о том, что несмотря на тысячи и тысячи болельщиков, как и положено великому клубу, в плане футбола «Наполи» был ближе к серии B, чем к национальному чемпионату. Команда серии B играла с командой серии С за кубок Италии и в итоге оказывалась прижатой к воротам. Это со мной произошло только вначале, но по-серьезному. Я знал, что буду сильно страдать, но, кроме того, знал, что мне больше всего нравились трудности. Так и со сборной. Чем меньше доверия испытывали ко мне или к нам, тем больше я злился и хотел победы.

Думаю, именно из-за этого в «Наполи» я сразу почувствовал себя как дома. И когда я уже подписал контракт, выяснилось, что у команды есть все шансы на вылет, поскольку в предыдущем сезоне их спасло всего одно очко. Но думаю, знай я об этом раньше, все равно бы поставил свою подпись. Я был такой же сумасшедший и почувствовал, что они действительно хотели меня в свою команду. Они устраивали голодовки, привязывали себя к ограждению на «Сан-Паоло», требуя моего приезда. Как я мог их подвести? К тому же эта борьба меня многому научила.

Думаю, именно из-за этого в «Наполи» я сразу почувствовал себя как дома.

Я хорошо знал: если я собираюсь играть в Италии, против итальянских защитников, мне следует тренироваться по-другому. В Испании тебя куда только не били ногами и локтями, но противники там были менее затейливы, когда забивали. Более жесткие и более прямолинейные. Итальянцы, наоборот, были тонкими специалистами. Кроме того, что произошло между мной и Джентиле на чемпионате мира в Испании, большинство из них было художниками футбола. Они тренировались ради этого. Сейчас у них проблемы с защитниками, но в то время их хватало с лихвой. Поэтому из Испании я привез с собой Фернандо Синьорини, который знал кучу всего о физической подготовке и для меня играл первостепенную роль, как и доктор Олива в восстановлении моей травмы. Мне нужна была очень отточенная форма для всего того, что приближалось. Во всех смыслах.

Поэтому я и говорю, что играть в «Наполи» было лучшей возможной подготовкой к чемпионату в Мексике. Во‑первых, я ощутил свою важность, поскольку меня заставили чувствовать себя необходимым, – в «Барселоне» такого уже давно не было. Во‑вторых, потому что это обязывало меня быть в превосходной физической форме для столкновения с соперниками, которые предположительно были сильнее меня и нас, и испанцев уж точно. И в‑третьих, из-за игры против всего и всех.

Черт, в «Наполи» я действительно это чувствовал… Против всего и всех. Я помню свой официальный дебют в игре с «Вероной» с датчанином Элькьер-Ларсеном и немцем Бригелем. Я проходил мимо немца, и он выгонял меня с поля взглядом. Он был как зверь! Но еще большими зверьми были те, кто вешал нам флаги «Добро пожаловать в Италию». Шла борьба севера с югом; борьба, которая сделала меня сильнее и позволила сделать то, что мне нравится больше всего на свете: поднять флаг. И если это флаг бедных, тем лучше.

Не просто было, совсем не просто. Как всегда в моей карьере. Борьба с чем-то. Дело в том, что с «Наполи» мы заканчивали первый раунд первого сезона, и у нас было девять очков. Я губы кусал от стыда, когда вернулся в Буэнос-Айрес на новогодние праздники. Но я знал, что у меня есть огромная возможность, и не упустил ее. По возвращении мы заработали больше очков, чем миллионер «Верона», эта европейская «Верона». У нас было 24, а у них 22. Да, они выиграли, но мы показали, на что мы нацеливались. Я забил 14 голов и был очень близко к этому парнишке Платини. То были времена серьезных персонажей в итальянской лиге. У каждой команды имелся один или два. Платини в «Ювентусе», Румменигге в «Интере», Лаудруп в «Лацио», Зико в «Удинезе», Сократес и Пассарелла во «Фиорентине», Фалькао и Тониньо Серезо в «Роме». Смотри-ка, какие ребята… Что могло быть лучше, чем готовиться к чемпионату в Мексике именно там?

В любом случае нужно было соревноваться на другом уровне. Ради меня, ради сборной и ради самого