Например, на мой вопрос, есть ли вещи, которые он теряет в доме, признался, что это ножницы. И тут же решил купить их много и разложить по видным местам, мотивируя тем, что ровно столько человек покупает за жизнь, а так они будут медленнее «снашиваться».

Уже не говоря про сыновей, все мои подруги и возлюбленные были внутренне свободными, самостоятельными и ищущими людьми. Короче, чтобы подружиться с человеком, мне было необходимо в него влюбиться и начать чему-то у него учиться. Остальных я назначала приятелями и приятельницами и знала, что почерпнуть что-то новое и проговорить с ними главное не удастся никогда.

А Веня был «московский пустой бамбук…». И эта пустота, видимо, какое-то время расслабляла и успокаивала меня, как непритязательных женщин расслабляют и баюкают любовные романы и детективы. Но однажды с этими женщинами вдруг случается инсайт, они, как спящие царевны, говорят: «Как же долго я спала…», выносят всю эту макулатуру на помойку и открывают Бунина.

Так что скорее всего, чтобы отвязаться от Вени, мне нужен был повод. И повод возник. Выписывая восьмерки вокруг дамы, с которой был мною познакомлен, Веня вел себя как хрестоматийный импотент. Хрестоматийный импотент – это не тот, у кого бывают проблемы и сбои, а тот, который воспринимает их как последний день Помпеи и считает себя выкинутым за это из общества. Посему он на всякий случай начинает обвинять в проблемах и сбоях женщину, поднимая собственную самооценку за счет опускания ее самооценки. При современных медицинских технологиях потенцию можно восстановить даже тем, кому взрывом оторвало все или почти все в этом месте. Однако большинству наших мужчин, сталкивающихся с этими проблемами, ничего не оторвало взрывом физически, но многое оторвало взрывом морально. Так что, дорогие женщины, услышав в постели первый раз «это все из-за тебя, это с тобой у меня нет, а с другими есть», не бегите рысью в тренажерный зал и на пластическую операцию, а пошлите партнера на фиг. А еще лучше к психологу, психоаналитику и сексопатологу, и пусть сам парится со своей проблемой.

И прошу не путать хрестоматийного импотента с нормальным мужиком, который спокойно говорит: «Похоже, у меня сегодня проблемы». Это залог того, что проблемы будут решены с помощью вашего ума, такта и сексуальности.

Короче, на вопрос об отношениях с той самой дамой Веня подробно живописал, как он ездит с ней на пленэр, пьет кофе до шести утра, демонстрирует друзьям, помогает покупать мебель, но… На вопрос по поводу «но» Веня вдруг начал живописно рассказывать про то, что и как у дамы не то и не так с фигурой.

– Ты вообще в себе? – удивилась я, дама была абсолютной статуэткой.

– Да перестань, – настаивал Веня, – ты просто добрая и не видишь ее мужскими глазами! Да и вообще ей сорок лет. А в организме женщины после сорока происходят необратимые изменения… все уже не так…

– Вот что, дорогой, – оборвала я голосом сорокапятилетней женщины, в организме которой необратимые – на Венин взгляд – изменения происходили уже пятнадцать лет, – если у тебя проблемы, то не вешай их на нее. Если она тебе не нравится, то не пей кофе до шести утра, это неприлично. А по поводу необратимых изменений в человеческих организмах у меня к тебе совет. Прямо сейчас разденься, подойди к большому зеркалу и рассмотри себя подробненько. А потом позвони мне и сообщи, насколько это привлекательное зрелище…

– Ну, знаешь, по-моему, с твоей стороны хамство так говорить! – надулся Веня. – Пока.

С тех пор он так и не позвонил и не отчитался. Либо до сих пор рассматривает, либо никак не может определиться со степенью привлекательности.

Я бы легко оставила Веню в этой нарциссической мизансцене и поставила точку и в тексте, и в отношениях, но мой сын Петруша все еще ездил на «ничьей машине». И, вконец устав быть бомжихой, в один прекрасный день машина умерла прямо посреди Гоголевского бульвара.

Петруша вызвал эвакуирующую фирму и, естественно, отправил машину в тот самый сервис к тому самому Лифшицу. И оттуда перезвонил мне:

– Лифшиц приведет ее в порядок за две тысячи долларов.

Конечно, это неправильно, подумала я, мы договаривались с Веней, что ремонт будет стоить 2000 долларов, а уже получается 2800, ведь поломки Венины, а не наши свежие. Однако звонить из-за этого Вене было противно, и я дала согласие на 2000 долларов.

Ремонт происходил невероятно долго. Петруша звонил в сервис, но ему вяло отвечали, что запчасти все еще едут из Канады. Увы, все, что Веня говорил о быстрой доставке и дешевизне запчастей через клубный сервис, оказалось клюквой. Детали «шевроле-каприза» ехали, летели, плыли и тащились так, словно средняя продолжительность человеческой жизни лет 500.

И вот через месяц жизни машины у Лифшица Веня позвонил моей подружке и сказал:

– Ну, я Маше сам звонить не буду, мы с ней не разговариваем, а за такую новость она меня вообще пошлет. Так что ты передай ей, пусть готовит 5000 долларов за ремонт. В меньшие деньги не уложились.

– Этого не может быть, – сказал Петруша, набирая номер сервиса, – договаривались на 2000!

– Все в порядке, машина сделана, приезжайте забирать, с вас 5000, – подтвердили по телефону.

У меня много недостатков, но уж вот на профессиональную лохиню я похожа не сильно. И чтобы убедиться в этом, я немедленно набрала Лифшица.

– Ваш сын что-то перепутал. Мы договаривались на пять, а не на две. Машина была в очень плохом состоянии… – вежливо ответил Лифшиц.

– В памяти своего сына я не сомневаюсь, про сумму ремонта он мне звонил при вас. Ваш друг и партнер Веня Козлов, чинивший ее у вас же, уверял меня, что ремонт будет стоить 2000.

– Да Веня вообще машину довел до свинского состояния, он мне, кстати, еще должен за ее последний ремонт. Веня ведь к нам приходил, когда уже полный край, а остальное чинил в гаражах у армян. Из экономии ставил на нее неродные части, вот в конце концов она и накрылась…

– Но я не собираюсь платить за ремонт 5000, если договорились на 2000.

– Ну, тогда я не отдам машину!

Что делать, я не понимала ни секунды… Платить за «шевроле-каприз» 1992 года двенадцать с половиной тысяч долларов было смешно. Из опроса друзей-автолюбителей выяснилось, что если один другому продает машину и сумма ремонта, заложенная в договоренности, оказывается больше, то продавец доплачивает разницу.

Вене позвонили посредники, поставили перед выбором: или пусть доплачивает за ремонт, или пусть возвращает деньги за машину и сам разбирается со своим дружком Лифшицем. Веня повел себя как истинный джентльмен. Сказал, что это не его проблемы; что если я позвоню и помирюсь, то будет утрясена ситуация с ремонтом и оформлением машины; что не фига было ставить ее в такой дорогой сервис; что если бы я с ним дружила, он бы отвез меня в хорошее дешевое место; и что скорее всего Петя просто попал на ней в аварию и хочет взвалить на него ремонт.

Было понятно, что он на связи с Лифшицем и точно знал, что машина не была ни в какой аварии. Если до этого у меня еще были сомнения в том, что когда-нибудь я буду сидеть с Веней за одним столом, то теперь они рассеялись как сон, как утренний туман…