Бориса занесли в общее помещение – «кают-компанию», как назвал Макаров эту, больше похожую на пещеру, комнату. Никакого стола, конечно, не было. Поэтому был быстро расчищен пол, и на него опустили раненого. Мужчина дышал тяжело, с присвистом. Он то замирал, словно душа покидала его тело, то хватал воздух ртом так, словно задыхался. На голове его, над левым ухом, зияла черная рана. Кровь из нее уже перестала сочиться, и теперь голова раненого была похожа на маску, изображающую время суток – половина лица белая, почти молочная, вторая половина в свете плошек – черная… И – красные очки на глазах.

Донован, вытирая наспех помытые руки, встал на колени перед телом. Ощупал пальцами голову. Приложил пальцы к шее.

– Наполнение слабое, пульс нитевидный… Падает артериальное давление, судя по всему. Объективно – открытый перелом теменной кости справа. Поврежден ли мозг – я не знаю, нужен рентген. Осколок кости внутрь не вошел, в противном случае мы бы имели фонтан крови…

Сняв с мокрого от пота носа очки, которые ему больше мешали видеть, нежели улучшали зрение, Донован обреченно опустил руки.

– Послушайте… Я хирург, причем даже не военный… Эта травма предполагает детальное изучение и кропотливую операцию. Плюс ко всему нужны медикаменты… Он не так много крови потерял, переливание не требуется. Но его состояние просто необходимо поддержать физраствором. У меня ничего нет – ни препаратов, ни оборудования…

Он прижал руку с очками ко лбу.

– Если вы меня спросите, что станет с этим человеком, я вам отвечу – он умрет максимум через полчаса…

Макаров услышал вскрик. Но даже не стал поворачивать голову, знал, что принадлежит он Маше.

– Его ударили по голове каким-то предметом. Сломана кость…

– Да мы слышали это уже, а что его ударили по голове, я это и без вас вижу! – вскричал Левша. – Я хочу знать, что вы намерены предпринять.

Донован опустил очки в карман рубашки.

– Еще несколько дней назад я считал этого человека шарлатаном. Но на моих глазах он поставил на ноги девочку и Левшу… Левшу, которого я, вероятно, не выручил бы даже в своей клинике. Если этому человеку понадобится моя помощь, я сделаю все. Нидо… – не дождавшись ответа, он крикнул, дернувшись на полу: – Нидо!..

Раздвигая людей плечами, филиппинец вошел в круг света.

– Нидо, попробуй и сейчас сделать невозможное…

Донован встал и шагнул назад.

– Уйдите все, – тихо произнес филиппинец, опускаясь. – И принесите воды…

Когда в «пещере» остались только раненый и Нидо, Макаров вошел и сел поодаль.

– Решили воспользоваться случаем? – не глядя на него, поинтересовался хилер. Он тщательно мыл руки.

– Да.

– Это низко.

– У меня нет другого выхода.

– Выход всегда есть. Однажды Нидо тоже пошел на поводу у мысли, что нет выхода. И был за это наказан.

– Как?

Филиппинец посмотрел на него пронзительно и холодно.

– Я здесь.

– Что это значит – «я здесь»?

– Это значит, что к этому свелось наказание.

Макаров подвинул подобие стула поближе.

– Значит, вы считаете, что…

– Я так считаю, потому что знаю. Нас нет на этом Острове.

– Как это? – тихо и глухо спросил Макаров.

Нидо закончил мыть руки. Пошевелив пальцами, он положил ладони на грудь раненого.

– Раз есть Остров… – пробормотал Макаров.

– Нет Острова.

И мужчина со шрамом, выгнувшись, всхрипнул.

Чтобы находиться ближе, Макаров сполз на пол и уселся в метре от филиппинца. Он видел, как закатились глаза хилера. Ослепительно белые белки смотрели в пространство, и от этой картины Макарову сделалось не по себе. Филиппинец шептал бесконечную молитву, и слышались лишь слова, которые хилер произносил на исходе выдоха. Последние глотки воздуха выталкивали из уст Нидо латынь, и Макаров почувствовал, как теряет вес…

Смутное ощущение – он не верил ему, но вера не всегда есть истина – он оторвался от холодной переборки, еще день назад бывшей стеной, а сейчас – полом, и повис в сантиметре от него… Макарова заполняла странная субстанция. Как тогда, в первый день, выйдя из комы, когда он открыл глаза и не нашел в небе барашков… Опустив руку, он попытался провести ладонью под ногами. Но ладонь застряла между полом и ногой. Он по-прежнему сидел.

Нидо поставил руки на брюшине раненого горстью. Он словно принимал сыплющиеся с неба ему в руки семечки. И когда он одним движением опустил их внутрь мужчины со шрамом, Макаров откачнулся назад и оперся о пол.

«Господи, так не бывает…» – думал он, видя, как Нидо ощупывает живот пациента изнутри. Ладони его полностью были погружены в больного, но Макаров не видел ни капли крови. Хилер опустил руки в плоть, как в тесто…

И, уже ни о чем ни думая, Макаров смотрел на странные, похожие на обрывки целлофанового пакета пленки. Одну за другой Нидо вытаскивал их из Бориса. Покрытые размытой кровью, как если бы кровь на самом деле легла на целлофан, – их Нидо, бормоча что-то на латыни, бросал на пол рядом с телом. Потом настал черед какой-то блестящей от влаги веревки, и Макаров закрыл глаза. Но вынужден был тут же их открыть, почувствовав головокружение. Нет, он был неправ, считая, что повидал уже все на этом свете. Он не видел ничего похожего на это…

Сколько прошло времени, он не знал. Не засек время по часам, а теперь смотреть на них не имело смысла. Он даже приблизительно не мог ответить, сколько минут длилась операция, если ее так можно было назвать. «Две минуты или три часа», – ответил бы он, если бы его сейчас спросили. И он себя не чувствовал бы глупо при этом.

– Вы хотели поговорить с ним…

Макаров мутным взглядом посмотрел на Нидо. Тот был без сил. Он с трудом сохранял равновесие.

– Так воспользуйтесь шансом… – И он покачнулся.

Встав, Макаров взял филиппинца под мышки и дотащил до ближайшего лежака. Потом вернулся и посмотрел на мужчину со шрамом. Странно, но лицо еще недавно находящегося при смерти человека теперь розовело покоем. Дышал раненый ровно. Макаров, не доверяя глазам, приложил пальцы к его шее. Пульс больного был куда чаще уходящего в мир иной, но значительно реже, чем у Макарова.

– Прекратите дурацкий осмотр… – услышал Макаров за своей спиной. Нидо говорил через силу. Казалось, каждое слово причиняет ему чудовищную боль. – Он через четверть часа придет в себя…

Макаров посмотрел на рану на голове лежащего перед ним человека. Все, что теперь о ней напоминало, была запекшаяся на виске кровь.

– Как ваше имя? – хрипло спросил Макаров, опустив голову.

– Борис Коростылев.

– Как вы оказались на Острове?