заплаканные глаза и посмотрела на Фочкина. — Я ведь, когда вы нас снимали на улице, предложила твоему товарищу взять ее в напарницы…

— Да брось сопли распускать! — даже не попросила, а приказала ей Жанет. — Назад уже ничего не вернешь. Кроме как на них, нам положиться больше не на кого!

— Вот! — со значением поднял указательный палец Фочкин. — Оказывается, и женщина способна глаголить истину! Послушай, Ляля, а ты могла бы описать тех ребят, кто вытащил тебя из квартиры Блинкова?

— Не-а. Только одного помню, который меня к автобусу приволок. А двух других, кто остался в квартире, только мельком видела. А что, водки больше нет?

— Имей совесть, Ляля. Это же тебе не бар! — обиделся Фочкин.

Золотарев, отталкиваясь носками, подкатил на своем кресле к стулу, на котором сидела Жанет.

— Женечка, а где находится это ваше элитное заведение?

— Вы имеете в виду офис? Не знаю, я в нем никогда не была. Нас туда не приглашают, а работают только с клиентами.

— Что, даже есть офис?

— Конечно.

— А где же вы, это самое… трудитесь, что ли?

Она сразу догадалась, о чем хотел спросить Золотарев.

— В основном по вызову. Мамкины менеджеры за нами присылали лимузин. Правда, не реже одного раза в неделю устраивались ночные банкеты, на которые съезжались клиенты, где им предоставляется возможность не по видеоролику и не по карточке выбрать для себя напарницу.

— Где проходили эти банкеты? — постарался уточнить Фочкин.

— Да в самых разных местах. Бывало, и в домах отдыха, в игровых и оздоровительных комплексах, ресторанах, стриптиз-барах, где есть отдельные номера. Но чаще всего в одном из особняков на Пречистенке.

— А в оздоровительном комплексе на Дорогомиловке бывать не приходилось? — с тревогой в голосе поинтересовался Катышев.

— Я там занималась шейпингом, когда работала у Дзись-Белоцерковского.

— Зачем вы спрашиваете? Вам все равно туда не попасть! — подала голос Ляля.

— Почему это нам туда не попасть? Мы что же, не мужики или не из того теста сделаны? — изумился Фочкин.

— Для этого нужно быть клубным членом! — захохотала Ляля. Ее плаксивое настроение резко сменилось на пренебрежительно-смешливый тон. — Вот ты, чей член?

— Да заткнешься ты, Лялька! — оборвала ее Жанет и постаралась пояснить: — Вечеринки и банкеты могут посещать только члены клуба. Мне не знакома процедура вступления, но слышала, что, помимо денежного залога, нужно иметь рекомендации от постоянных клиентов.

— И тогда уже оттягиваться, как душе заблагорассудится! — поддакнула Ляля. — Можно с артисточками, можно с нимфеточками, можно и с молоденькими мальчиками. А можно и не оттягиваться, а наблюдать, как это делают другие. В клубе полно импотентов, которые хорошо платят за удовольствие посмотреть!

— С нимфеточками, говоришь? — о чем-то соображая, Катышев почесал затылок и тут же опустился перед Жанет на корточки: — Женя, вы ведь знаете членов клуба, кто из них может дать нам рекомендацию?

— Вам? Ни-и-кто! — захмелевшим голосом ответила Ляля и пристукнула по столу. — Только исходя из личного знакомства!

Не обратив внимания на выпад подруги, Жанет сморщила лобик:

— Без разрешения Мамки нам строго-настрого не разрешалось самостоятельно общаться с клиентами, но я, кажется, вспомнила телефон одного моего поклонника, который даже предлагал мне руку и сердце.

— Пашечка Коробатов, что ли? — снова засмеялась Ляля. — Он не только тебе предлагал свое сердце. Кроме этого органа, больше с него взять нечего. Полный импотент!

— А как с ним можно познакомиться? — спросил Золотарев.

— Это уже ваши проблемы, — дернула плечиками Жанет. — Но он часто таскал меня на выставки эротической живописи. Знаю, что он не пропускает ни одну из них. Записывайте номер…

15

Несколько раз на протяжении утра Полуярову звонил командир омоновцев полковник Журбин, каждый раз информируя или о свежих, только что полученных результатах рейда, или высказывая свои умозаключения по поводу той или иной операции. С того момента, как его подчиненный старлей Блинков угодил в больницу, омоновцы рьяно взялись за выкорчевывание городской проституции. Одобрение с трудом было выхлопотано в самых высоких инстанциях. Впрочем, Полуяров понимал, что бойцы под руководством Журбина разгоняли полчища шлюх вовсе не с целью нравственно-воспитательной акции, а демонстративно лезли на рожон в тех местах, изначально известных как вотчины того или иного милицейского подразделения. Порой всегда прямолинейные омоновцы даже проявляли инициативу, выдавая себя то за чрезмерно буйных, то недовольных качеством товара клиентов, затевали споры и мелкие потасовки и, когда девицы призывали на помощь своих покровителей в погонах, окружали всех разом и без разбора забрасывали в дежурный автобус.

Трубка аппарата еще не успела остыть от предыдущего разговора, как на проводе снова оказался Журбин. Полуяров, чтобы не отрываться от текущей работы, включил громкоговорящую связь.

— Борисыч, твою в корень! — гремело в кабинете безотлагательное требование командира ОМОНа. — Срочно бери ручку и записывай рекогносцировку. Мои ребятки прошерстили весь район Кутузовского проспекта. От Киевского вокзала до Триумфальной арки.

— Поздравляю! — тяжело вздохнув, не смог подобрать другого слова Полуяров.

Заявить коллеге смежного подразделения о том, что на протяжении уже трех часов он мешает ему сосредо точиться и с головой окунуться в свои служебные дела, он не мог по этическим соображениям. В конце концов, если бы была такая необходимость, дежурный по управлению мог бы запросто связаться с представителями службы по борьбе с организованной преступностью и тот же час по электронной почте получить, все необходимые результаты рейдов по профилактике проституции за последние месяцы. Но Полуяров понимал, что, оказавшись вместе с ним на одной чаше весов, бравый Журбин звонил ему только за тем, чтобы получить если не поддержку, то обыкновенное сочувствие. Пока министерское начальство не вынесло свой окончательный вердикт, ни он, ни Журбин не знали, как обернется дело в отношении проштрафившихся сотрудников.

— Ты не ерничай! — миролюбиво возмущался спикерфон. — Я туг просмотрел списки попавших под подозрение сотрудников органов, раскинул своими куриными мозгами и пришел к выводу…

— Очень интересно, — не мог тут же не откликнуться Полуяров. — Я думал, что вы только воевать умеете да махать дубинками.

Судя по раскату смеха, Журбин вовсе не обиделся за колкость.

— Насчет дубинки я тебе потом кое-что расскажу. А пока вот какие выводы. К прилегающим к проспекту дворам и переулкам, где были замечены группы ночных бабочек, судя по всему, присосались ребятки из местных отделов нравов. Есть у них такой начальник — майор Ремизов. Шустрик, замечу я тебе! Вместо того чтобы устроить нагоняй своим молодчикам, которые заступались за проституток, он принялся их хвалить и выгораживать. Мол, это мы, омоновцы, должны были согласовать с ним все планы по рейдам. Короче, никакой вины за