тепло в моё тело и даря это потрясающее ощущение покалывания в животе, которое заставляло меня смеяться.

— Итак, кекс, торт, алкоголь… может, ещё что-нибудь? — спросил меня Генри. Вёл он себя при этом как швейцар. Он делал вежливые жесты руками и поклонился мне.

— И Генри, — сказала я и улыбнулась ему. Генри встревожился. Какое-то мгновение он рассматривал меня широко раскрытыми глазами. Но с моим следующим взмахом ресниц он уже снова улыбался. В первый момент Генри выглядел смущённым, но он, казалось, переиграл это, смущение исчезло. Что это было? Почему он так странно отреагировал?

Примерно через десять минут Генри вернулся. За это время я успела переодеться и теперь носила свободную рубашку и короткие тесные штаны, также я умылась, чтобы не выглядеть такой заплаканной. Я смотрела на дверь, когда Генри открыл её. Я сразу села прямо и удивилась, когда увидела всё то, что принёс с собой Генри и положил на мою кровать. Он колебался и спросил:

— Я должен закрыть дверь?

— Да, тихо закрой её. Я… — да, что только?

— Хорошо, — сказал Генри и подошёл к двери, чтобы закрыть её. Сейчас я была с ним наедине, но не чувствовала себя странно, а лишь знакомо. Я была совершенно расслаблена и спокойно смотрела на всё, что принёс Генри.

— Ты мог бы притащить весь холодильник… — я тихо рассмеялась, потому что на кровати стояла посуда для гостей моей матери. В ней было три этажа, сама посуда была построена в форме пирамиды. На нижнем этаже были углубления для кексов. В эти углубления Генри поставил стопки с различными напитками. — Три, шесть, сколько тут? Пятнадцать? — я посчитала их, а затем мои глаза прошлись по другим этажам посуды. На второй полке были куски торта, а на верхней полке — несколько пачек чипсов. Подмышками Генри держал две бутылки лимонада. — Я могла бы помочь принести, — пожаловалась я, поднимая посуду до тех пор, пока Генри не смог сесть рядом со мной на кровать.

— Ну, хорошо. Это должно было быть сюрпризом! — он ухмыльнулся шире и взял одну стопку. — Ты ещё хочешь выпить? Я написал название под каждой стопкой. Увидим, узнаешь ли ты то, что пьёшь… — он передал мне стопку, а я взяла её. Жидкость была ясной, и я с любопытством попробовала, но сразу же закашлялась.

— Ой, уау! Что это такое? — я скривилась и, фыркая, засмеялась.

— Это джин, — объяснил Генри и забрал у меня стопку, чтобы допить.

— На вкус просто ужасно! — я должна была перебить привкус и схватила бутылку лимонада.

— Ты так этого хотела. Сейчас ты можешь попробовать. Я тут, чтобы остановить тебя, если ты начнешь делать глупости, и удержать, если ты перестараешься, — пояснил он и выглядел при этом как специалист. По крайней мере, он старался таковым выглядеть.

— Ясно, — пробормотала я и взяла вторую стопку. Неохотно я попробовала, на вкус — эта стопка оказалась также не такой уж хорошей.

— Это вермут, — сказал Генри, посмотрев на надпись под стаканом, и допил из стопки.

Я не была в восторге от того, что делаю, но хотела отпить из каждой стопки, по крайней мере, по одному глотку.

— Я люблю фруктовые, — сделала вывод я после нескольких стопок. Хотя я и сидела на кровати, но в ногах были странные ощущения. Через всё тело протекало глубокое тепло и покалывание. — Я думаю, я пьяна… — сказала я и засмеялась.

— Скорее навеселе. Ты много не сможешь выпить. — Генри с ухмылкой смотрел на то, как я беру следующую стопку и нюхаю.

— Я не знаю… — я отпила глотками из стопки и передала её обратно Генри. — Нет, я остаюсь с лимонадами, соками и водой. — Мои уши стали тёплыми.

— Они ярко-красные. Это выглядит очень сладко. — Генри заправил несколько прядей мне за ухо. При этом он посмотрел на меня с такой любовью, что мой голос пропал. Я хотела ему ответить, но не смогла. Генри, вероятно, заметил мою неуверенность и снова отодвинулся на некоторое расстояние. Он взял шкатулку и попытался разгладить вдавленные места.

— Ты знаешь, я в печали… — прошептала я. Я взяла ещё одну стопку, аккуратно взболтнула жидкость в ней. На вид жидкость была ясной. Краем глаза я увидела, что Генри теперь снова смотрит на меня, а не на шкатулку. — Первый поцелуй был так важен для меня. Я на самом деле думаю, что получала его уже с тринадцати… — я не могла сказать Генри, что подразумевала под этим. Но было бы замечательно получить свой первый поцелуй от него. Даже если бы сейчас мы были бы просто друзьями, я всегда могла бы думать о Генри, а не всю жизнь нести воспоминание о первом поцелуе с Кристианом. Это было бы в тысячу раз лучше!

— Сейчас мне шестнадцать… это так поздно! Другие в шестнадцать уже пошли дальше. Или даже раньше! А я? Это так неловко… Эми и Луиза действуют мне на нервы этим уже несколько недель. Хеееей… — я начала передразнивать обоих. Они в последнее время вели себя так странно по отношению ко мне, и прошлый вечер отчётливо показал мне, что я не могу рассчитывать на этих двоих. Они никогда еще не были такими недружелюбными ко мне, и я не думаю, что что-то изменится. Я даже почти жалела, что пригласила их. — Вообще-то уже подходит время, не так ли? — при этом я имитировала надменный вид Эми, которая иногда была такой. — Тебе скоро шестнадцать… Переспи с кем-нибудь. Если получится не очень хорошо, то ты хотя бы будешь знать, как это делать. — Я закатила глаза и пристально посмотрела в потолок своей комнаты. Я могла снова заплакать! — Я думаю… это моё решение! И теперь я настолько поддалась её влиянию, что так легкомысленно пригласила к себе в комнату Кристиана. Теперь я всегда буду помнить этот противный поцелуй! Между нами ничего не было! Никакого покалывания и никакого прекрасного чувства. Это был просто язык. Чертовски много языка! — я скривила лицо и зарылась им в своих руках. Без задней мысли, я прошептала: — И теперь я рассказываю всё это тебе, а ты, конечно же, посмеёшься надо мной. Мы, девочки, так сложны. Вам, мальчикам, это всегда дается просто! Вы целуетесь везде, и всё хорошо и… — но Генри прервал мою речь.

— Не все делают это легко. — Он согнул ногу, потом положил на неё руку и подпер голову. Он сочувственно мне улыбнулся. И этого сочувствия я не ожидала как раз после своей речи. — Я гораздо сложнее, например. Не все мальчики идиоты. Есть милые,