Все это накладывает необычайную ответственность на политиков, так как они единственные из тех, кто обладает властью и контролем над национальными ресурсами, способны побудить разрозненные агентства к совместной работе. Даже если существует специальный координирующий орган (как Объединенный комитет разведслужб в Великобритании), всегда нужна личность, способная объединить общие усилия. В конечном счете политики должны обеспечить симбиоз гражданских служащих и военных.

В Вашингтоне в декабре 1941 года бросающимся в глаза недостатком было отсутствие верховного штаба по постановке и оценке задач разведки, который бы имел доступ ко всему массиву разведданных. В обстановке театра абсурда, когда Рузвельт получал информацию от флотской разведки по нечетным дням, а от армейской — по четным, он сам выступал в роли постановщика задач и координатора деятельности политической и военной разведки. Надо сказать, что делал президент эту работу из рук вон плохо, что неудивительно, учитывая огромный круг его обязанностей и недооценку Японии как таковой. Он не был и не мог бьггь специалистом по воинственному менталитету японцев, и к тому же не знал того, о чем его не информировали. Главы разведслужб США поставили его в нелепое положение, точно так же как их самих в нелепое положение поставили собственные подчиненные. Дело было в том, что и они, и нация в целом упорно недооценивали как возможности, так и намерения Японии как своего потенциального противника.

Какими бы ни были отговорки и какой бы катастрофической ни была цепочка провалов на всех уровнях, неумолимые факты говорят нам, что в распоряжении Соединенных Штатов было достаточно данных о готовящейся внезапной атаке японцев на Тихом океане и, возможно, в районе Перл-Харбора. Источников, оповещавших об этом, хватало. По причине того, что главе исполнительной власти страны вовремя не удалось создать государственную разведывательную организацию, способную контролировать вашингтонскую бюрократию, погибло свыше 2000 американских военнослужащих, а Америка оказалась вовлечена в войну.

Настала пора сказать, что в катастрофе Перл-Харбора были виновны президент и правительство Соединенных Штатов при непосредственном участии высших чиновников. Козлы отпущения Киммел и Шорт оказались такими же жертвами, как убитые и раненые 7 декабря. Не существовало никакого заговора по вовлечению США в войну, хотя Черчилль и выразил радость по поводу того, что Соединенные Штаты стали союзником Великобритании. (Точно так же, как ни странно, отреагировал и Адольф Гитлер, выразив удовлетворение от вступления Японии в войну. Именно эйфорией от этого можно объяснить его недооценку вступления в конфликт Америки, а также поспешное объявление ей войны. Получив новости о Перл-Харборе, фюрер пришел к своему старому товарищу по партии, Вальтеру Хевелю, и воскликнул: «Сейчас у нас есть союзник, который остается непобедимым на протяжении всей своей трехтысячелетней истории!»)

И сейчас Перл-Харбор остается страшным предостережением разведслужбам. Это провал плохо организованной и нескоординированной разведывательной сети, имевшей все необходимые инструменты, но не выполнившей свою работу качественно. Как говорилось в отчете следственной комиссии Конгресса в 1946 году: «Обладая лучшей разведкой в нашей истории, будучи практически уверенными в неизбежности войны, имея на руках прогнозы, позволявшие предположить сценарий утра 7 декабря 1941 года, как мы могли допустить, чтобы произошла такая катастрофа?»

Потеря британцами Малайи и сдача Сингапура в 1941—1942 годах были следствием одного из самых страшных грехов профессионального разведчика: недооценки врага.

Уинстон Черчилль назвал это «самой ужасной катастрофой из тех, что когда-либо обрушивались на английскую армию». 15 февраля 1942 года британский гарнизон неприступного Сингапура, расположенного на южной оконечности Малайского полуострова, сдался гораздо меньшему по численности японскому десанту. Около 130 тысяч хорошо снаряженных английских, австралийских и индийских солдат и офицеров, у которых все было в порядке с боеприпасами, капитулировали перед 35 тысячами голодных, измученных японцев, чьи боеприпасы почти иссякли, а сами они находились чуть ли не при последнем издыхании. В Японии были немало удивлены легкостью победы, а в военной истории Британской империи это поражение стало самым большим ее унижением.

В ходе всей малайской кампании Япония потеряла убитыми и ранеными лишь 9000 человек из всего 160-тысячного контингента. Британцы и их союзники потеряли 146 тысяч, из которых свыше 130 тысяч сдались в плен. Военнопленные содержались в ужасных условиях, и многие из них умерли. Падение Сингапура сопоставимо, пожалуй, лишь с поражением афинского флота при Сиракузах в 415 году до н.э.; оба события знаменовали собой начало конца великой морской державы.

Главная причина поражения британцев, как и во многих подобных случаях, состояла в неудовлетворительной разведывательной деятельности. Налицо была и характерная для западного мира недооценка Японии как потенциального противника, и невероятная самоуспокоенность сменявших друг друга британских кабинетов, а также колониальной администрации Малайи, которая незаметно для самой себя вступила в глобальную войну на Дальнем Востоке под лозунгом: «Это не может случиться с нами». Только в воскресенье, 15 февраля 1942 года, после того как победоносные японские войска окружили тысячи деморализованных британцев и индийцев, случайно оказавшиеся на месте событий отряды матросов королевского флота, спасавшиеся бегством сотрудники наземных служб королевских ВВС, тысячи пьяных и скандалящих австралийских дезертиров (многие из которых «уклонились от службы» как раз в последние дни, объявив своего рода военную забастовку), а также прочие части гарнизона генерал-лейтенанта Персиваля и все британцы в Малайе осознали, что их господству там пришел конец.

А если у них появлялись сомнения, то штыковые удары или насилие над запуганным гражданским населением со стороны новой власти быстро возвращали их к реальности. Время бесконтрольного правления белых «сахибов» в Азии подошло к концу, теперь их ждало три с половиной года кошмара в плену у японцев. Несчастные же малайцы просто сменили одну оккупационную администрацию на другую, но с мифом о превосходстве белой расы в Азии было покончено навсегда, и восстановить его больше не удалось.

За четыре года до начала Второй мировой войны британцы с нарастающим беспокойством наблюдали за ростом военно-морского могущества японской империи. Во время Первой мировой войны Япония была союзницей Великобритании и помогала последней очистить Тихий океан от немецких военных кораблей, однако Версальский мирный договор 1919 года по крайне мере для одной из держав-победительниц стал жестоким разочарованием. Хотя Япония и получила мандат на управление некоторыми бывшими германскими колониями, в Токио полагали, что их вклад в общий успех не оценен в должной мере. Недовольство японцев при дележе трофеев только усугубилось после вашингтонской морской конференции 1922 года, когда Японию фактически отодвинули на задворки тихоокеанской политики, отдав первое место в ней Соединенным Штатам.