не представившийся собеседник, — поэтому, если у вас имеется какая-то интересующая его информация, то вы можете ее сообщить мне, а я ее передам. И если пан президент сочтет для себя нужным, то с вами свяжутся наши компетентные органы. Будете передавать информацию?

Лицо Афанасьева в этот момент было похоже не на человеческий облик, а на застывшую в последний миг жизни голову горгоны Медузы. Только короткая по-военному стрижка не давала его волосам превратиться в шипящий клубок змей. Губы сжались в узкую полоску. И Рудов, стоящий за спиной, и сидящий рядом на крутящемся кресле офицер-связист ждали, что тот отрицательно мотнет головой и, развернувшись на месте, скорым от бешенства шагом покинет помещение, но все произошло не так, как ожидалось.

— Буду! — прошипел диктатор, раздувая от ярости крылья своего смешного «пуговкой» носика.

— Размовляйте[18]. Я включаю запись, — ехидно проворковал динамик.

Вообще-то это была несусветная ложь. Все прекрасно понимали, что подобные разговоры автоматически записываются от начала и до конца, а запись каждого разговора потом хранится в специальных секретных архивах. Но сейчас на это никто не обратил внимания.

— Передайте вашему пану президенту, шибко озабоченному состоянием дел в сельском хозяйстве, что намечаемая им или его окружением провокация с применением боевых отравляющих средств на линии соприкосновения с силами народной милиции будет иметь далеко идущие последствия для всего правящего на Украине режима. И все полученные нами сведения по этому вопросу лягут в основу обвинения, переданного на рассмотрение Международного Уголовного Суда. У меня все, — в заключение рубанул Афанасьев решительно и бесповоротно. Сказал, как отрезал, делая знак рукой телефонисту, чтобы тот отключил связь. Тот немедленно подчинился приказу, хотя это было тоже в нарушение регламента, по которому прежде чем отключиться, надо было сделать запрос о полученном сообщении, принять ответ о его записи, самому заявить о сделанной записи и уж, потом уведомить об окончании разговора.

Афанасьев уже начал приходить в себя, после овладевшего им приступа бешенства, а потому, переступая с пяток на носки, поинтересовался, у стоящего рядом, примерно в таком же немом приступе ярости, Рудова:

— Вот и поговорили, Сергей Иваныч, как меду напились. Что теперь будем делать?

— Да пошли они на х…, б… конченные!!! В зад им х… моржовый, чтоб голова не качалась!!! — экспрессивно и витиевато выразился тот, рубя воздух рукой.

— Согласен с тобой, целиком и полностью, — ответил тот, ничуть не краснея, потому, как и сам обладал подобным лексиконом, будучи танкистом по природе и специальности. Но нельзя ли как-то выразить это более конкретно?

— Конкретней? — на всем скаку остановился «пруссак». Затем, почесав переносицу, выдал уже куда более спокойным голосом. — Козе понятно, что «клоун» там ничего не решает. Его держат, как в польском преферансе в качестве «болвана», поэтому разговор с ним все равно бы ничего не дал. Надо говорить с теми, кто рулит.

— А если еще точнее, — поправил его Афанасьев, — то с теми, кто приказывает тем, кто рулит.

— С теми, кто приказывает, не имеет смысла говорить. Они просто сделают вид, что они тут вовсе не причем и впервые об этом слышат, — парировал Сергей Иваныч.

— И кому тогда звонить? — вскинул брови Глава Совета.

— Тут два варианта. Можно позвонить твоему коллеге — Корнейчуку. Или Таранову. С этим я сам могу поговорить. Все-таки мы оба с ним «немцы».

— То есть, как немцы? — не понял Валерий Васильевич.

— Оба родились в ГДР, во Франкфурте-на-Одере. Наши отцы даже служили в одной части и были хорошими приятелями, — охотно пояснил он.

— А ты не говорил об этом раньше.

— А ты и не спрашивал.

— Так, все же, кому будем звонить? — нетерпеливо переступил с ноги на ногу главарь хунты.

— Давай, звони своему коллеге, а если и там невпротык, то тогда уж и я попробую свои старые связи, — здраво рассудил Рудов.

— Ладно, — не стал спорить Афанасьев со своим «серым кардиналом».

— Аполлинарий Захарович, сообрази-ка нам связь с украинским генштабом, если можно, — обратился он уже к замершему на своем месте связисту. Тот понятливо кивнул и опять принялся выстукивать кнопками одному ему понятную комбинацию цифр.

— И как это вы умудряетесь держать в голове все номера телефонов? — изумился Рудов, глядя на мелькание его пальцев по кнопкам. — Я же видел, что вы никуда не заглядывали и не сверялись.

— Работа такая у нас, — усмехнулся уголками губ подполковник.

После недолгих манипуляций с кнопками вновь послышался протяжный зуммер, означающий соединение с абонентом. Опять пришлось долго ожидать, когда кто-нибудь возьмет трубку. Афанасьев уже хотел дать отбой, когда представитель украинской стороны соизволил ответить:

— Генеральний штаб збройных сил Украйны слухае.

— Говорит подполковник войск связи Вооруженных Сил Российской Федерации Елизаров, — заученно и повторно представился он. — Здесь Глава Военного Совета Российской Федерации — генерал армии Афанасьев Валерий Васильевич. Прошу соединить с Начальником Генерального штаба вооруженных сил Украины для неотложного разговора, — подчеркнуто вежливо произнес положенные слова в гарнитуру связист.

— Не розумию москальску мову, — послышалось насмешливо из динамика громкой связи.

Подполковник-полиглот не растерялся, тем более, что по большому счету, противоположная сторона была в какой-то мере права, по тому, как, вызывающая сторона, по негласным правилам, должна говорить либо на языке принимающей вызов стороны, либо на английском, как общепринятом в мировой практике:

— Каже підполковник військ зв'язку Збройних Сил Російської Федерації Єлізаров. Тут голова Військової Ради Російської Федерації-генерал армії Афанасьєв Валерій Васильович. Прошу з'єднати з Начальником Генерального штабу Збройних сил України для невідкладної розмови, — повторил он вышесказанное без запинки.

На том конце провода, кажется, слегка опешили от такой неожиданности. Видимо они никак не ожидали, что Москва предусмотрит подобное развитие событий и сумеет в должной мере приготовиться к этому. Поэтому после некоторой паузы, там ничего не нашли лучшего чем просто нахамить, причем уже по-русски:

— Мы не знаем такого органа власти от имени, которого ты пытаешься говорить, поэтому вести разговоры с узурпаторами не видим смысла, — с нескрываемым ядом процедил кто-то, тоже, кстати, не назвавшийся. И уже окончательно потеряв всякие нормы приличия, добавил, — и ты неумытая москальская рожа сюда больше не названивай.

Последняя фраза вывела из себя даже такого уравновешенного и дипломатичного человека, как подполковник. Нарушая, в свою очередь, все правила дипломатического общения, он, не сдержавшись, проорал:

— Ты невежа, не представившийся, как положено, знай свое место! Твое дело — соединить с начальством, а не рассуждать на недоступные тебе темы.

В ответ на эту тираду послышались какие-то булькающие звуки, более всего напоминавшие натужный хохот. На этом связь оборвалась. Елизаров опасливо обернулся к стоящим сбоку генералам, ожидая справедливого нагоняя за проявленную