– А чего мне врать-то? Да разве ж я когда врала? Да никогда! Сами ведь знаете, господин прево, что такой честной девушки, как я, и нет-то нигде во всей округе аж до самого Лизье, а в Лизье, не знаю, может, и есть такие, а может, и нету, а…

– Помолчи ты, Мари-Анж! – заругался судейский. – Говори по существу дела… Отец Далазье, дайте ей Библию, пусть поклянется.

– Клянусь… – Положив руки на Священное Писание, девчонка затараторила слова клятвы. – Ну, слушайте, как дело было. Правда, я все это уже рассказывала и господину прево, и господину кюре, и всем другим господам, и…

– Мари-Анж!!!

– Ой, молчу, молчу… То есть говорю, как вы изволили выразиться, господин прево, по существу дела. С самого утра сегодня сидела я себе дома… Потом слышу – стучит кто-то в заднюю дверь, и уж так настойчиво барабанит, так настойчиво, господин прево, что ведь пришлось пойти посмотреть – кто.

– Так. И кто же?

– Это был молодой парень, господин прево. Совсем молодой, темноволосый, в желтом таком камзоле. Попросил меня продать ему окорока, а потом – ни с того ни с сего – как набросится на меня, как набросится – едва вырвалась! Если бы не господин кюре… И не вы, господин прево, он, наверное, меня бы убил – до того оказался страстный. Слава святому Клеру, вы вовремя появились, небось, услышали, как я кричала. Вон и сорочка вся на мне разорвана…

Девчонка распахнула рубаху.

– Цыц, Мари-Анж! – тут же шуганул ее судейский. – Не бесстыдствуй. Пойди-ка лучше домой, переоденься – а разорванную сорочку принесешь нам в качестве вещественного доказательства.

– Да какие тут еще нужны доказательства? Ежели он налетел, схватил, завалил на ложе…

– Цыц! Иди, говорю, переоденься. Да, насильник таки успел совершить свое черное дело?

– А как же, господин прево? Как же ему было не успеть, когда вы там по двору тащились, прошу прощения, словно беременные улитки – нога за ногу, сопля за щеку…

– Ты уймешься наконец, Мари-Анж?! Иди живо, переодевайся. Да позови там, во дворе, свидетелей.

– Кого-кого позвать, господин прево?

– Сви… Мишеля с Кловисом.

– Ах, этих…

Мари-Анж наконец ушла, а вместо нее появились свидетели – простоватые деревенские парни, похоже вообще не обладающие способностью к связной и членораздельной речи, в большей степени полагаясь на глаголы и междометия.

– Ну, мы это… шли на покос… или с покоса… Да, это, с покоса. Коса сломалась, так мы и… И вот слышим – верещит кто-то, будто подсвинка режут. Так ведь рано еще резать-то! Заглянули, а там – Мари-Анж верещит. Лежит на кровати, заголившись, а рядом какой-то хлыщ.

– Тот самый, что сейчас сидит в амбаре?

– Точно тот самый, господин прево.

– Что ж, дошла очередь и до него. Идите, парни. Скажите, чтобы привели.

Войдя, Митька хмуро обвел глазами помещение, вздохнул, но, увидев своих, несколько воспрянул духом.

– Ваше имя и общественное положение, месье? – осведомился прево.

– Я уже говорил – это наш друг, дворянин из Лангедока. – Жан-Поль возмущенно фыркнул.

– Я помню, господин д’Эвре, – холодно кивнул судейский. – Но все же хочу сейчас говорить лично с обвиняемым. Итак. Вы, месье, – приезжий. Как ваше имя?

– Димитри… Димитри Тере.

– Странное имя… Впрочем, понятно – южанин. Каким ветром занесло в наши края?

– Я учусь… учился в Сорбонне.

– Ах, вот как? В Сорбонне. Ученый, значит, человек. Извольте ответить на несколько моих вопросов.

Юноша пожал плечами:

– Задавайте.

– Вопрос первый: вашу сорочку разорвала Мари-Анж? Ну, та девушка…

– Да… именно она и разорвала, я даже сам не…

– Достаточно, месье. Вопрос второй: вы лежали на кровати вдвоем?

– Вначале сидели. А потом она вдруг резко набросилась на меня и…

– Так лежали?

– Потом – лежали. Но…

– Благодарю, вполне достаточно. Уведите обвиняемого!

– То есть как это – уведите? – опешил Иван. – Он же еще ничего толком не рассказал?

– А вы полагаете, он такой дурак, что сознается? О-хо-хо… Поверьте моему жизненному опыту, господа, – такое случается редко, крайне редко. А ваш друг вовсе не производит впечатления глупца.

– И все же мы намерены подать апелляцию!

– Ой! – Прево поморщился, словно от зубной боли. – Я ж вам уже говорил… Итак, подведем итоги?

Приятели переглянулись:

– Попробуем. Интересно, что из всего этого выйдет?

– Как видите, господа, кроме вас и меня с господином кюре, здесь больше никого нет, – вкрадчиво произнес судейский. – Потому можно быть откровенными, а?

– Можно, – неожиданно усмехнулся Иван. – Разрешите, я выдвину свою версию?

Прево развел руками:

– Пожалуйста! Только, если можно, кратко.

– Хорошо, – согласился Иван. – Кратко так кратко. Как мне кажется, дело обстоит так: имеется подставной человечек, некий пастушонок Жак, который почему-то не был допрошен…

– Не понимаю, при чем тут Жак? – Прево и кюре переглянулись.

– Ах, не понимаете? – Иван издевательски покачал головой. – Позвольте продолжить?

– Ну, конечно…

– Так вот, этот самый пастушонок Жак, сказав, что у некой Мари-Анж можно недорого приобрести съестные припасы, нарочно указал нам окружную дорогу, которой мало кто пользуется, специально, чтобы у этой якобы потерпевшей девицы по имени Мари-Анж и ее сообщников было время подготовиться. Далее, когда наш друг вошел в дом, Мари-Анж набросилась на него, разорвав и свою сорочку, и сорочку нашего друга, потом закричала… как раз вовремя, для того, чтобы подошли сообщники, явно допрошенные недостаточно подробно. Я полагаю, это не первый такой случай в вашей деревне, и если поднять все прошлые дела…

– А может, не стоит с этим спешить? – нехорошо ухмыльнулся прево. – Посмотрите, что мы имеем по этому делу. Со стороны вашего друга – только его собственные показания. Со стороны обвинения: показания потерпевшей – раз, показания свидетелей, пусть даже косвенных, но тем не менее – два, вещественные доказательства – разорванные сорочки, измятая постель, царапины – три. Догадываетесь, какая чаша весов перевесит?

– Догадываемся, – посмотрев в окно на маячивших во дворе солдат, хмуро кивнул Жан-Поль. – Похоже, нам остается решить лишь один вопрос: сколько?!

– Вот! – Прево с нескрываемой радостью всплеснул руками. – Вот с этого и надо было начинать. Шестьсот су, думаю, хватит для утешения несчастной малышки Мари-Анж.

– Шестьсот су? – Жан-Поль покачал головой. – Это же получается – тридцать ливров. Дороговато будет!