– У кого лопнуло – у Клотильды?

– Да не у Клотильды, дурища, у Марго, Эжена-ткача супружницы.

– Это кого ты дурищей обозвала, козища непотребная?

– Козища? Это я-то?! А ну-ка…

Агнет сноровисто подобрала валявшуюся рядом палку.

– Эй, эй, – замахали руками сестры. – Ты не очень-то.

– Здравствуйте, красавицы!

Бросив ссору, сестрицы разом обернулись к воротам, за которыми стояли двое – один так себе, малолетний, тощий, в желтом щегольском камзольчике, а вот второй, сразу видать, справный парень – осанистый, сильный.

– Чего надо? – оглядев незнакомцев, неласково осведомилась Алисон.

– Так, мимо шли, – отозвался тот, что в желтом камзоле.

– Ну и идите себе, чего встали? У нас тут чужаков не любят, смотрите, как бы палок не огребли!

– Что-то не очень-то вы любезны, девушки! Однако я смотрю: работящи – эвон пряжи-то! Успеете ли спрясть к вечеру?

– Не твое дело, парень.

– Как раз – мое, красавицы! Вернее, наше.

Сестры переглянулись:

– Как это – ваше?

– А так, хотим вам кое-что предложить… У нас предприятие имеется в Кане. Скупаем пряжу – вот бы и вы на нас поработали! О плате договоримся – уж не обидим.

– Да мы и сами пряжу в Кан отвозим, сдаем в одну лавку.

– Заплатим на пять су больше. Лавочник-то наверняка вас обманывает – эти городские, они ведь такие прохвосты! К тому же и ездить вам никуда ненадобно будет. Ну как, договорились? Шерсть мы подвезем.

– А много ли будет шерсти?

– Прясть – не перепрясть!

– Вон как… А ведь у нас еще и коровы.

– А с коровами скоро совсем плохо будет, девицы! Эдикт короля и главного контролера финансов – каждую вторую корову забрать, на мясо в войска, собранные для войны с Англией.

– Ох, ты, святой Клер! Так война-то все ж таки будет?!

– Да будет, как не быть?

– И коров заберут?

– А как же! Так что забейте-ка вы их лучше сами да займитесь пряжей. Да, кстати, вы тут поблизости никого из ткачей не знаете?

– Ткачей? Да есть тут один в соседней деревне – Эжен Ру.

Жан-Клод, красильщик, вчера попал в очень неприятное положение, такое неприятное, что не знал теперь, как из него и выпутаться. А ведь всего-то навсего, будучи слегка навеселе, похвалил английскую шерсть – дескать, очень уж хороша, качественная. Трактирщик, собака, взял да донес в отделение торговой палаты – туда теперь Жан-Клода и вызывали на предмет обсуждений: где это он берет английскую контрабандную шерсть? Дело пахло долгим разбирательством, нешуточными расходами и – в самом нехорошем случае – тюрьмою. Конечно, все можно было уладить – месье Жанрико, недавно купивший должность председателя отделения торговой палаты, был человеком не злым и очень любил деньги. А это как раз и означало те самые нешуточные расходы, о которых бедняга красильщик начал уже подумывать. Вообще, он бы, конечно, заплатил, да вот как раз сейчас с деньгами оказалась некоторая проблема – короче говоря, совсем не было денег, поистратился на прошлой неделе, прикупил жене бархат на платье.

Теперь вот сидел, думал: у кого бы денег занять? Пойти к ростовщику Розенфельду? Так тот семь шкур сдерет и не поморщится. Потом как отдать? Куда лучше было бы попросить у шерстобита Мерсье предоплату – потом бы уж как-нибудь выкрутился. Или – новое супружнино платье продать? Нет, нельзя, ведь только что поженились – и двух месяцев не прошло. Красива Катерина, нет слов, и в постели справна – как не побаловать такую женушку? Да и тестю с тещей пыль в глаза пустить – первое дело! Чтоб не попрекали, что вышла за бедняка. Нет, платье никак нельзя продавать, никак…

Погруженный в невеселые мысли, красильщик и не слыхал, что в дверь его хижины давно уже колотили.

– Эй, есть кто дома?

– Кто там? – вздрогнул Жан-Клод.

– Нам сказали, что здесь проживает некий Жан-Клод Колье, красильщик шерсти!

– Да, это я. – Жан-Клод распахнул дверь и, увидев перед собой явных шевалье, при шпагах и в шляпах с перьями, учтиво поклонился. – Что привело вас, господа, в мой скромный дом?

– Дела, уважаемый месье Колье, дела! А вы, небось, думали – зашли выпить с вами вина? А мы по делу…

– По делу?

– Хотим дать вам денег!

Красильщик где стоял, там и сел – так удивился!

– Да-да, денег. Но – не за красивые глаза, а за работу. За большую работу.

– Я готов!

– Обычно вы красите в какой цвет?

– Красный, желтый, коричневый… иногда – зеленый.

– О! – Гости разочарованно переглянулись. – Это нам совсем не подойдет. Нам нужен голубой. И – немного – серый.

– С голубым будет труднее… – задумчиво почесал бородку Жан-Клод. – Не знаю даже, что и сказать.

– Ну, тогда до свидания, месье Колье! Поищем других красильщиков.

– Постойте! Я… Я выполню ваш заказ, господа, чего бы мне это ни стоило!

– Золотые слова – приятно слышать. Наверное, вы хотели бы получить предоплату?

– О, да… Если можно.

– Можно, можно, месье Колье!

Буквально через неделю коммерческое предприятие г-на д’Эвре принесло первую прибыль. Пусть не очень большую – накладные расходы были весьма велики – но вполне приличную для тихого провинциального городка, каким являлся Кан. Получив дивиденды, компаньоны съехали с постоялого двора, сняв недорогие апартаменты на рю Сен-Пьер, совсем недалеко от мужского аббатства. С аббатством пока никак не получалось, хотя Жан-Поль и обещал свести Ивана с неким монахом, своим давним знакомым, однако, весь погруженный в дела, нормандец, казалось, совсем забыл про свое обещание. Пришлось за обедом напомнить.

– Монах? Ах, да. – Жан-Поль качнул головой. – Ну, конечно, помню. Завтра вот заберем окрашенную шерсть и вечером, клянусь святым Николаем, обязательно отыщем брата Жерома.

– Смотри, – поднялся из-за стола Иван. – Аббатство нам обязательно надо осмотреть, иначе хоть домой не возвращайся.

– Домой? – Нормандец моргнул. – Ты имеешь в виду – в Россию?

– Ну да, чего же еще? Не в Польшу же, в самом-то деле!

Жан-Поль хитро прищурился:

– А зачем вам домой? Чем тут плохо? Тем более – дело налаживается. Подкопить деньжат, завести семью – что еще надо?

– Нет, Жан-Поль, – как-то устало отозвался Иван. – Хоть у вас тут и хорошо, а дома – лучше. Верно, Митрий?

Отрок молча мотнул головой. Сегодня друзья обедали втроем – Прохор как с утра привез на лошади пряжу бригаде красильщиков, так с тех пор где-то запропастился. Да и вечерами частенько не казал носа, приходил за полночь и очень довольный, из чего Жан-Поль с Иваном немедленно сделали сам собой напрашивающийся вывод. Где, говорите, Прохор? Шерше ля фам!