— Ты должна знать, что я хочу тебя.

Глаза Эммы широко открылись. Нужно остановить его! Если он продолжит, ее жизнь уже никогда не станет прежней. Но ни одно слово не могло прорваться сквозь преграду, комом вставшую в ее горле.

Все еще таким же отталкивающим, безличным голосом Кейн продолжал:

— Я пытался не брать в расчет первое физическое влечение, потому что для меня это мало что значит. В своей жизни я желал многих женщин.

Рука Эммы сжалась, и она издала легкий хриплый звук. Его глаза потемнели, когда он метнул на нее взгляд, полный скрытой опасности.

— Так же, как и ты желала других мужчин. К сожалению, я никак не мог отделаться от этого наваждения. Я не позволил тебе общаться с фермером, чьи овцы были убиты, потому что он мог оскорбить тебя. Я все время изобретал предлоги, чтобы видеться с тобой. Я даже предложил тебе лошадь Дженнифер для прогулок верхом.

Эмма невольно охнула.

— Да, — сказал он с нескрываемым презрением. — Я говорил себе, что это всего лишь жар в крови и в конце концов пройдет. Но я постоянно думал о тебе, несмотря на то что ты так молода. И было совершенно очевидно, что ты ничего не замечаешь!

— Я знала, что ты интересуешься мною, — ответила Эмма, — но, как ты сказал, это еще мало что значит.

— Ты ни разу не дала мне понять…

Следует сейчас же рассказать ему о Диане! Если она сделает это, он развернется и уйдет и она никогда его больше не увидит. В Эмме происходила яростная схватка совести с трусостью. И трусость победила. Она хрипло проговорила:

— Это длилось недолго, пару дней, — призналась она, с ужасом сознавая, что перешла черту и вернуться назад уже невозможно. Что бы сейчас ни происходило, она уже была связана обязательствами. Скрыв свое участие в прошлом Дианы, она тем самым сожгла за собой все мосты. Они очень ярко горели, эти мосты, сжигая ее прошлое, отбрасывая отблеск на ее будущее — или на маленькую часть его, которую она может разделить с Кейном. — Но ты тоже не выказывал никаких признаков интереса — ты был милым, а потом внезапно стал таким далеким. Я знала, что ты помолвлен или что-то в этом роде.

— Никакой официальной помолвки не было. Но моральное обязательство — да, оно присутствовало. Сначала я давал себе разумное объяснение, что это сильное и очень неудобное для меня влечение было чисто физическим. Но мне хотелось все время видеть тебя. Я никогда никого не ревновал, а тут обнаружил, что ревную тебя к Рори. Я просто бесился! Ты смеялась вместе с ним! Со мной ты никогда так не смеялась.

— Потому что это много значило для тебя, — быстро проговорила она.

— Да. Но Рори был не единственным. Я ревновал тебя к друзьям, с которыми ты была на пикнике, даже к этим чертовым собакам, потому что ты гладила их и они имели право быть рядом с тобой.

— А я твердила себе, что ты помолвлен, да ты никак и не проявлял своих чувств. — Она усмехнулась. — Я стараюсь убедить себя, что не ревную тебя к Аннабель — я просто не могу ревновать к школьнице с ее безумным увлечением! Но когда она взяла тебя под руку и прижалась к тебе, я готова была избить ее!

— Да, — сказал Кейн, улыбаясь, но глаза его при этом были серьезны. — А потом я увидел тебя сидящей под вязом на солнце, ты подставила лицо солнцу, а на твоих губах играла улыбка, и я уже знал, что больше ничего не поддается разумному объяснению. В тот момент Дженнифер стала мне безразлична — мне все стало безразлично, кроме тебя. Поэтому я сказал ей, что между нами все кончено.

— Мне жаль. Вам обоим, должно быть, было больно.

— Это было нелегко, — подтвердил Кейн с завидной стойкостью. — Я еще не говорил об этом матери. — Встретив быстрый взгляд Эммы, он пояснил: — Дженнифер — дочь ее старинной подруги.

— Неудивительно, что твоя мать не любит меня.

Миссис Тэлбот так и не уловила связи между нею и своей падчерицей! Она беспокоилась лишь потому, что видела, как влечет Кейна к женщине, которая вмешивается в чужие дела.

Стараясь держать себя под строгим контролем, ровным голосом Эмма спросила:

— И что же мы будем делать дальше?

— Что пожелаешь. Но ты должна знать, что я не отличаюсь терпением — разумеется, когда это касается тебя. — Он говорил без нажима, а глаза были холодными и ничего не выражали.

Она закусила губу. Он предлагал ей любовную связь. И она хотела ее! При мысли о близости с Кейном кружилась голова.

Эмма ничего не осознавала, когда принимала решение.

— Я хочу тебя, — сказала она и услышала, как эти слова эхом отдались в ее душе.

Одним прыжком он приблизился к ней.

— Все будет хорошо, — произнес он низким трепетным голосом.

Он взял ее холодные руки в свои и поднес их к губам; холодная агрессия в его глазах сменилась теплом, чем-то, что можно было бы назвать нежностью, если бы он любил ее.

— Все будет хорошо, — повторил Кейн, когда она невольно вздрогнула от прикосновения его губ к ее ладоням. — Я все время забываю, что ты очень молода. Пусть все идет так, как идет. Я не хочу на тебя давить.

Но он уже сделал это; его безумное признание в том, что он нуждается в ней, разожгло в ней огонь.

— Я не молода — мне уже двадцать три года.

— А мне тридцать четыре. — Он отпустил ее руки и подошел к окну, даже не заметив, что Лаки пришлось отскочить в сторону.

Собака уже готова признать его мужское лидерство и отнестись к нему с должным уважением, подумала Эмма.

Кейн тихо проговорил:

— Между нами большая разница в возрасте и жизненном опыте. Я чувствую себя сатиром, готовящим гибель невинной нимфы.

— Ты замышляешь мою гибель?

Эмма увидела, как он скривил губы.

— Подозреваю, что так оно и будет.

— Никто, выросший в этом мире, не может оставаться полностью невинным, — отозвалась Эмма. — И хотя одиннадцать лет — большая разница, я не чувствую себя намного моложе тебя.

— Я действительно чувствую себя значительно старше. Эмма, давай будем друзьями! — Он улыбнулся, и теперь за блеском его темно-желтых глаз ничего нельзя было прочитать.

— Я бы хотела, — сказала она и тут же искренне добавила: — Хотя не думаю, что наша дружба продлится долго.

— Достаточно долго, — и боль прозвучала в его голосе, — чтобы ты поняла: я не тот мужчина, который использует женщин, а потом бросает их.

А как же та женщина, которая была помолвлена с Кейном? Интересно, они уже успели переспать? Почти наверняка! Любила ли она его? О да, подумала Эмма с глубоким вздохом. Как его можно не любить?

— Я пойду осмотрю ручей, — сказал Кейн, и его лицо осветилось.

Сердце Эммы громко застучало в груди.

— Я пойду с тобой.