ведут беседу, не разговаривая. Жутковато, если хотите знать моё мнение. На этот раз Сара заговорила первой:

— Бутылочное обслуживание будет включено в VIP-столик? Если да, то мы в деле. Кроме того, ты подвезешь меня домой с Алиссой.

— Без обслуживания столика — это был бы не VIP. Я могу подбросить тебя до твоего дома, но Алиссу заберу с собой, — я не оставляю места для споров.

К счастью для меня, Алисса, похоже, согласна с моим планом.

— Хорошо, увидимся позже вечером. А ты вставай, мы уходим. У меня нет целого дня.

Встав, Алисса хватает меня за руку и тянет за собой, но внезапно останавливается.

— О, подожди! — она берет со стола свою сумочку, — мне просто нужно заплатить, а потом мы можем идти.

Когда она пытается отстраниться от меня, я останавливаю её и притягиваю к себе.

— Я уже заплатил за столик, пойдем.

Если я думал, что она будет благодарна за то, что еда и напитки для неё и её друзей оплачены, то ошибался. Она отстраняется от меня, скрещивая руки на груди, что только делает её грудь похожей на гребаное подношение. Мне трудно смотреть ей в глаза и не пялиться на них, как гад. И снова меня посещает мысль, что она чертовски мила, потому что заставляет меня улыбнуться. Вновь неверный ход.

— Какого черта ты улыбаешься, GQ? Это не смешно. Мне не нужно, чтобы ты платил за мои обеды. У меня есть работа, ты знаешь. Я сама могу заплатить за себя. Холли? У нее есть работа, она воспитательница в детском саду. И тоже может платить за себя. А Сара? Она визажист. И зарабатывает деньги. Забавно, но она тоже может сама оплачивать свою еду. Рейли, — она делает паузу и переводит дыхание, — ну, сейчас у неё перерыв между работами, но она вот-вот получит одну. Я знаю, что это скоро произойдет с ней. Но ладно, можешь заплатить за неё.

Я жду, чтобы убедиться, что она закончила свою маленькую тираду.

— Ты закончила или есть еще что-то? — я раскрываю её руки и притягиваю к себе, — я знаю, что у тебя есть работа. Стабильная работа, со стабильной зарплатой, если правильно помню, — она кивает головой, — я заплатил за твою еду и напитки не потому, что считаю, что ты не можешь. А потому что хотел сделать для тебя что-то приятное. Что касается оплаты за твоих друзей? Им просто выгодно, чтобы я сделал для тебя что-то приятное.

Алисса ничего не говорит, но прислоняется своим телом к моему, я воспринимаю это как победу. Рейли, я почти уверен, что это Рейли, говорит:

— Ну, я, например, за то, чтобы любой платил за меня! Пока я не получу следующую работу.

Переглянувшись с Сарой, я говорю:

— Если тебя нужно подвезти, поехали, — я беру Алиссу за руку и веду к машине.

Усадив Алиссу на пассажирское сиденье, я обхожу вокруг и запрыгиваю в машину, оглянувшись назад, убеждаюсь, что Сара пристегнула ремень безопасности, прежде чем выехать.

— Вот, выпей это, солнышко, — она берет воду, которую я протягиваю, но вместо того, чтобы открыть её, ставит себе на колени.

— Ты такой красивый, Зак. Почему ты такой чертовски красивый? Меня посадят в тюрьму, да? — спрашивает она, будучи абсолютно серьезной.

Взяв Алиссу за руку, я подношу её запястье ко рту и целую, прежде чем положить наши переплетенные руки на своё бедро. Мне нравится прикасаться к ней, если бы всё было по-моему, я бы всегда прикасался к какой-то её части. Она еще даже не стала моей, а я уже так жажду её прикосновений. Что же будет, когда я наконец-то затащу её в свою постель и раздену?

Я отвлекаюсь от своих мыслей, когда Алисса снова говорит:

— Мне очень нравится, когда ты так делаешь, это вызывает у меня дрожь, но хорошую, а не жуткую.

Глядя на заднее сиденье, она говорит Саре:

— Я определенно собираюсь в тюрьму в ближайшем будущем, ты ведь навестишь меня, правда?

Сара смеется и добавляет:

— Я, наверное, буду твоей чертовой сокамерницей. Нам придется стать лесбиянками. В тюрьме не подают огурцы, ты же знаешь.

Мне приходится встряхнуть головой, чтобы очистить мысли. Всё, что я услышал, это то, что «нам придется стать лесбиянками». Обычно фантазии о двух женщинах меня сильно возбуждают, но мысль о том, что Алисса может быть с кем-то еще, даже с женщиной, вызывает ярость во всем моем теле.

— Солнышко, ты не попадешь в тюрьму. Что бы ты ни сделала, я исправлю это за тебя. Всё, что тебе нужно сделать, это сказать мне, и я все исправлю. И Сара, держи свои грязные руки подальше от моей женщины. Ни при каких обстоятельствах ты не сделаешь из неё лесбиянку, в тюрьме или за её пределами. Поняла?

И Алисса, и Сара смеются, их смех наполняет машину. Я могу слушать смех Алиссы вечно, это как лучшая песня, которую я когда-либо слышал.

Сара бормочет:

— Твоя женщина, — а затем снова разражается смехом.

Это не кажется мне смешным.

— Да, моя женщина, моя Алисса, и я не делюсь.

— Оу, ты назвал её своей Алиссой, а сегодня утром она назвала тебя своим Заком, — похлопывая Алиссу по плечу, она серьезно говорит: — тюрьма, несомненно, в твоем будущем, подруга.

— Алисса, детка, что, черт возьми, ты сделала такого, за что, по-твоему, тебя могут посадить в тюрьму? — обе женщины снова смеются, но меня это не впечатляет. Все эти разговоры о тюрьме после того, что я сделал прошлой ночью.

Черт, она знает, что я сделал? Неужели она думает, что всё, что я сделаю, отразится на ней? Одна мысль о том, что она может беспокоиться об этом, вызывает у меня тошноту.

Алисса, должно быть, заметила перемену во мне, сжав мою руку, она говорит:

— Дело не в том, что я уже сделала. Дело в том, что я, скорее всего, сделаю со всеми девушками, которые думают, что смогут добраться до тебя. Ну, теперь им придется пройти через меня, потому что я не делюсь и очень задиристый боец. Научилась в молодости.

От моего внимания не ускользнуло, что она сделала замечание о том, что научилась драться в юности, как и сегодняшнее утреннее замечание о том, что она заботится о себе с пяти лет. Однако сейчас не время говорить об этом, и я чувствую облегчение от того, что она не беспокоится о том, что мои поступки отразятся на ней. Не то чтобы я когда-нибудь, черт возьми, позволил бы этому случиться.