Мамино свидание с Чарли Бэйтсом в ресторане «У Вонга», похоже, прошло гладко, скорее всего, потому, что они решили не есть палочками. А дальше последовала длинная вереница новых свиданий.

Влюбленной парочке в нашей деревне делать особо нечего. Все имеющиеся пабы, кроме «Пиглет Инн», Чарли терпеть не мог, а привести в «Пиглет Инн» даму он не мог. Поэтому по вечерам они ехали на «саабе» Чарли в город. В «Виналот» на Ли-Серкас, где Чарли играл в карты, выигрывал или проигрывал деньги, а мама сидела на барном табурете, хорошо выглядела и пила коктейли. Возвращались они всегда поздно. Во-первых, потому, что в городе все закрывалось позже, а потом по дороге домой они еще занимались сексом в машине, а согласно фильму о половом воспитании, половой акт может занимать до 30 минут, а после еще им нужно было доехать до дома.

А мы дома питались крекерами со сливочным сыром и смотрели тревожные драмы и фильмы ужасов, после чего боялись ложиться спать и ждали в прихожей, сбившись в кучу вокруг похрапывающей Дебби. Крошка Джек даже забирался к ней в корзину, потому что его успокаивал запах ее теплых и мягких лап.

Сестра считала, что мама с Чарли наверняка скоро угомонятся и не будут так часто уезжать, а может, даже поженятся. Она прикидывала, начнут ли жители деревни относиться к нам лучше или хотя бы не так плохо, когда Чарли встанет у руля, пусть он здесь и самый непопулярный сантехник. А я все пыталась его раскусить. Часто я представляла себе его рот, будто в нем-то и прятался ключ к разгадке. Нижние зубы как ряд слегка приоткрытых ставней, и один верхний резец, как-то криво торчащий, – для моего художественного воображения это была приоткрытая дверь. Мне было интересно, как он довел свои зубы до такого состояния, я думала, что это из-за того, что он постоянно ввязывался в драки. Я представляла себе, как ему выбивают кулаком зубы, а потом их вставляют обратно, но слегка криво. Зубы казались мне предупреждением. Но никто, кроме меня, не обращал на них внимания. Все смотрели исключительно в его сине-красные глаза.

В конце концов Крошка Джек засыпал рядом с Дебби, а мы с сестрой не давали друг другу заснуть всякими замечаниями и болтовней, а потом мы слышали, что они приехали домой, и набрасывались на них с вопросами: «Вы хорошо провели время?» и т. д., и Дебби стучала хвостом по батарее, а Чарли говорил: «А ну все отвалите». И мы удирали спать.

Должна признать, что иногда Чарли действительно делал маму счастливее. Вроде ничего особенного, но все же лучше, чем раньше, когда она была несчастна все время, а ведь цель и была в том, чтобы она перестала быть несчастной. Ею вдруг овладел дух авантюризма, и мы получили пуховые одеяла (кроме Джека, ему оно было еще слишком велико), а на стене в прихожей мы с мамой сотворили огромное панно с головами поп-звезд, бутылками «Смирнофф» и другими яркими картинками, вырезанными из журнала «Обсервер».

Мы даже несколько раз съездили в «Кенвуд», большой бассейн под открытым небом с кафе-мороженым. Мы все обожали бассейн и мороженое. Но Дебби туда не пускали, туда вообще не пускали собак, так что, может быть, поэтому, несмотря на всю нашу любовь к бассейну, бывали мы там редко. В бассейне было чудесно – пугающе глубоко и холодно. Большое пространство с синей водой, по которой пробегала рябь, а рядом горячие от солнца плиты. Мама, прекрасная пловчиха, сразу же ныряла и плавала как сумасшедшая, а потом выбиралась наружу, вся блестящая от капелек хлорированной воды, и, рухнув на полотенце, загорала, не двигаясь, будто мертвая. Похоже, ей нравилось, что все на нее смотрят, когда она так лежит в одних трусах, как всегда расстегнув верх от купальника, чтобы не остались полоски от лямок.

Вы, наверное, думаете, что в бассейне мы могли пополнить Список (особенно с учетом прекрасного обзора, который там открывался), но это не так. Во-первых, бассейн находился слишком далеко от дома и любому мужчине пришлось бы долго ехать в нашу деревню на свидание. Плюс эти мужчины всегда выглядели несоблазнительно. Волосы у них были слипшиеся, и они напоминали торговцев на черном рынке, что было круто в 1950-е годы, но в 1970-е уже несколько отталкивало. А во-вторых, они были почти голые и имели привычку исподтишка поглядывать по сторонам, а с их волосатой груди капала вода, и волей-неволей на ум приходили всякие неприятные вещи. И, кроме того, у нас уже был Чарли.

В те многочисленные вечера, когда Чарли не появлялся, мама была не так уж счастлива и часто обращалась к драматическому творчеству. И хотя Чарли изначально не было в Списке и он не прошел процедуру одобрения должным образом, мы с сестрой согласились, что пусть Чарли отнюдь не идеал, он все же лучше, чем ничего. На данный момент.

Позвонил папа и пригласил меня с сестрой в гости с ночевкой. Крошку Джека не пригласили – в качестве наказания за то, что он дал деру, когда шофер остановился на заправке.

– Нет, спасибо, – ответила я и за себя, и за сестру, ибо в то время считалось, что посещать разведенных отцов неприлично и лучше этого избегать.

– О, но как бы хотелось повидать вас обеих, – сказал он, вроде бы искренне расстроившись, – особенно после прошлого раза.

Он имел в виду не побег Крошки Джека, а предыдущий визит, который мы отменили в последнюю минуту, потому что у меня была сыпь, а они не хотели заразить младенца.

– Дело в том, что я неловко себя чувствую в присутствии Вивиан и младенца, – сказала я, подумав, что честность – лучшая политика, и зная, что он бы нашел аргументы против любых других возражений.

– Понятно. Ну тогда почему бы нам в пятницу вместе не пообедать в городе. Никого, кроме нас, не будет… Я отправлю за вами Кеннета.

В конечном итоге я порадовалась этому разговору, сообразив, что встреча с отцом, приличным и умным человеком с хорошими манерами и зубами, без препятствий в виде новой семьи позволит нам сравнить с ним Чарли. Я подозревала, что недостатки Чарли сразу выпятятся и мы увидим его таким, каков он есть, – как не вполне подходящего для роли человека у руля.

Наступила пятница, и я велела сестре собираться, но она ответила, что занята. И добавила, что она не пошла бы в ресторан в универмаге «Фенуик», даже если бы не была занята: это место насквозь пропитано снобизмом, там прорва старушек, чинно лязгающих ножами и вилками. Я умоляла ее пойти и со стыдом должна признаться, что даже расплакалась, представив, как одна еду в «даймлере», а затем обедаю в «Фенуике» наедине с отцом и всеми этими приборами. Но сестра объявила, что она не пойдет, и точка.

Эта была такая ужасная перспектива – оказаться наедине с родителем, – что я раскрыла тайну своей подпольной дружбы с Мелоди Лонглейди, но только маме, которая хорошо понимала такие вещи и никому о них не рассказывала, и спросила, стоит ли пригласить ее с собой, чтобы смягчить удар. Мама настоятельно посоветовала мне не делать этого – дескать, это приглашение может поставить Мелоди в неловкое положение, тогда ей самой может понадобиться кто-то, чтобы смягчить удар.

Поэтому я попросила маму заставить сестру пойти со мной. Мама ответила, что сестра имеет право не желать идти – потому как ну кому бы этого хотелось? – но согласилась, что она могла бы объявить о своих намерениях несколько ранее.