лечения быстро получил широкое распространение. Мы рекомендовали его всем. Я лично считаю, что это очень эффективный метод, но, поскольку мнения врачей, которые его использовали, значительно различались, последнее слово еще не сказано. Все, что мы можем зафиксировать, – то, что многие врачи сочли этот метод эффективным. Подобная терапия использовалась и ранее при других заболеваниях, а 10 сентября доктор Фусэ впервые опробовал ее на облученных пациентах.

В начале сентября у многих внезапно появились следующие симптомы: высокая температура, некроз десен и язвы в горле. Мы начали задаваться вопросом, было ли это проявлением заражения крови или перед нами симптомы инфекционного заболевания. Продолжив наблюдения и проводя симптоматическое лечение, мы поняли, что у нового заболевания есть сходство с болезнью, вызываемой дефицитом гранулоцитов (зернистых лейкоцитов), так называемым агранулоцитозом. В конце концов мы обнаружили, что симптомы вызывало уменьшение количества лейкоцитов из-за повреждения костного мозга при облучении. Пациенты умирали быстро. Под руководством доктора Фусэ мы наблюдали за такими пациентами день и ночь, всеми силами стараясь найти какое-либо средство для их спасения. И именно в это время мы пришли к выводу, что теоретически эффективным должно быть лечение пациента его собственной кровью.

Сделав такой вывод, мы начали действовать. Набрав в шприц из вены пациента два кубических сантиметра крови, мы тут же вводили кровь этому же пациенту, но уже в мышцу бедра или в ягодичную мышцу. Результаты лечения были хорошими: всех умирающих мы спасли. После использования этого метода смерти от агранулоцитоза прекратились.

Также мы опробовали диетотерапию, состоящую из печени животных и овощей. Подходила печень любого животного, по возможности сырая или слегка поджаренная. Больному также давали много овощей. Лечение было довольно успешным.

Отличным лекарством оказалось рисовое вино, или саке. Были примеры, когда умирающим давали выпить их любимое саке, и они выздоравливали. В целом, во многих случаях лечение дома превосходно помогало пациентам. Невозможно представить, сколько бесценного отдыха и внимания пациенты получают, находясь дома, среди родственников и друзей, заботящихся о них с любовью. Это гораздо лучше, чем проводить тоскливые дни в больнице и чувствовать себя некомфортно. Ежедневные обходы окрестных домов, проводимые нашей медицинской бригадой, были утомительными и обременительными, но только для нас, а не для наших пациентов. Никаких денег за нашу работу мы не получали. Со своей стороны, я подарил каждой медсестре по паре сандалий гэта.

11. Гости моей хижины

Было принято решение вновь открыть университет. Выжившие преподаватели собрались вместе. Некоторые, как и мы, вернулись в университет из предгорий долины Мицуяма. В начале ноября мы провели поминальную службу, на которой помолились за упокой душ восьмисот семи погибших коллег и товарищей. В здании школы возобновились лечебная работа и исследования.

Я поселился в крошечной хижине, размером в один цубо (3,3 квадратных метра), из оцинкованного железа, которая была сделана для меня в Уэно, недалеко от эпицентра взрыва. Задняя часть моей хижины – это стена, выложенная из камней, что чрезвычайно удобно, потому что я могу хранить бумаги и другие вещи в отверстиях между камнями. Но когда идет дождь, проявляются и недостатки. Мои коллеги называют мой дом коробкой. Да, ко мне приходят гости! Гостем может быть и настоятель храма, и простой нищий. Как-то зашел американский военный священник. «Это ваш дворец?» – воскликнул он и одобрительно кивнул. Он протянул мне пару ношеных ботинок и сказал: «Подарок».

Мои ученики Ямамото и Хамадзато молча сидели передо мной. Они только вернулись с фронта. Мы чувствовали, что, если произнесем хоть одно слово, слезы не дадут закончить фразу. Наконец они нарушили тишину.

– Сэнсэй, нам очень жаль! Нет слов, как мы виноваты.

– Вы сделали все, что могли.

– Нам действительно очень жаль. Мы должны отплатить за содеянное зло. Даже если на это потребуется десять долгих трудных лет.

– Вы считаете, что вы виноваты?

– Да, мы так считаем.

– К чему этот разговор?

– Никогда еще Япония не была поверженной, никогда она не была настолько слабой[67].

– У нас еще достаточно сил, чтобы воевать.

– Это звучит странно! Разве Япония не капитулировала безоговорочно? Разве Япония не признала, что она утратила военную мощь, разве мы не сдались вражеской армии?

– Нет! Вот у нас лично еще есть достаточно сил, чтобы сражаться.

– А вот это более чем странно. На самом деле даже ужасно. Почему же Япония не использовала их до капитуляции? И хотя наша страна утратила военную мощь, у вас еще остались силы сражаться. То, о чем вы говорите сейчас, напоминает мне историю о семье, которая потеряла все и оказалась за чертой бедности, в то время как младший сын спрятал накопления в банке.

Гости ничего на это не ответили.

– Во время войны я был со своей страной и делал для победы все что мог. Наш университет держался до последнего. И какой бы жестокой ни была бомбардировка, мы, следуя принципам Красного Креста, мужественно шли на помощь раненым. До того момента, когда атомная бомба взорвалась над нашими головами, мы были готовы пойти куда угодно в любое время, чтобы помочь пострадавшим. Более того, мы всегда были верны основной задаче университета: проводить занятия и медицинские исследования. Когда университет был разрушен атомной бомбой, мы оставались на своих постах, пока не сделали все, что было возможно. И это останется с нами навсегда, даже несмотря на то что Япония побеждена и даже если будет доказано, что мотивы для начала этой войны с нашей стороны были несправедливыми.

– Да, мы согласны с этим. Какой бы ни была судьба нашей страны, прекрасно осознавать, что эти молодые люди до самого конца посвящают себя долгу, с любовью к человечеству.

– Университет практически уничтожен, здания полностью разрушены. Большинство сотрудников и студентов погибли, а те из нас, кто выжил, как вы можете видеть, искалечены и бесполезны. Моя жена мертва, мой дом разрушен, мое имущество утрачено. Я потерял все. У меня ничего нет. Хотя я сделал все что мог, я проиграл. Почему я должен чувствовать себя виноватым и извиняться? Не стоит жалеть ни об этой войне, ни о ее результатах. Наше положение похоже на положение человека, который смотрит на луну после дождя: мы прозрели, увидев все в другом свете. Это была война. Мы проиграли. Я ни о чем не жалею.

– Когда вы так говорите, сэнсэй, нам становится стыдно.

– Я бы страдал, если бы капитуляция была объявлена, а моя жена была рядом со мной, мой дом стоял бы на месте, а имущество мое не пострадало. Разве я не почувствовал