Лена вцепилась в руль и молча смотрела на дорогу, убегавшую под колеса машины. При всей жестокости Юлькины слова были абсолютной правдой, и Лена сама порой думала, что уберегла себя от еще больших унижений, произнеся слова о необходимости расставания первой. Но признавать это было по-прежнему больно.

– Ленуська, ты не обижайся, – Воронкова дотянулась рукой до Лениной руки и чуть сжала. – Но я не могла смотреть, как ты убивала себя в этих отношениях. Ну, пусть, может, и Паровозников не был идеальным кандидатом, но он относился к тебе совершенно иначе.

– Юль, а ты не думала, что мне, понимаешь, лично мне, Лене Крошиной, не подходит такое отношение? Мне комфортнее давать, а не брать.

– Но при этом берущий не должен вытирать об тебя ноги, Лена. Нет ничего ужасного в том, чтобы окружить мужчину любовью и заботой, это правильно, но в ответ он не должен тебя унижать.

– Знаешь, что тут как-то Паровозников сказал? Нет, не про меня – про свою Надю, но я проанализировала и поняла, что отчасти это и обо мне тоже. Он сказал – нельзя душить отношениями. Нельзя влезать в жизнь, нельзя пытаться ее контролировать. Но мне по-другому не нужно. Я не хочу быть частью, я хочу быть всем.

– Но это ведь не значит, что ты должна заменить человеку все, – мягко произнесла Юлька. – Он не может и не должен посвящать тебе все время, все мысли. Он живой, у него есть свои интересы, свои потребности. И он имеет право на кусочек личного пространства, в котором хоть иногда может остаться один.

– Мне такое не подходит.

Юлька умолкла. Она знала Лену с детства и понимала, что с годами подруга не только не изменилась, но скорее утвердилась во мнении, что два любящих человека должны отгородиться от мира и быть поглощены только друг другом. К сожалению, встретить мужчину с такой же точкой зрения ей вряд ли когда-то удастся, и Воронковой это было совершенно очевидно. Лена, скорее всего, тоже это понимала, но не сдавалась и пыталась каждого своего возлюбленного подогнать под собственные рамки. Чем это заканчивалось, Юлька тоже видела.

В полном молчании они одолели остаток дороги до города, заехали в супермаркет и наконец припарковали машину во дворе Лениного дома. Заносить вещи пришлось в два захода, но, к счастью, встретился сосед, который помог затащить огромный чемодан.

– Уф… – проговорила Воронкова, сбросив пиджак и завалившись в кресло-мешок в одних брюках и кружевном бюстье. – Давай дух переведем немного, а то я рук-ног не чувствую.

– Давай. Потом ты в душ, а я окрошку готовить, – Лена вытянулась на кровати, закрыла глаза и пробормотала: – Хоть бы никто не позвонил и не явился…

– Ты кого-то ждешь?

– Нет, но… ты ведь знаешь, как бывает…

– Ну, я не думаю, что твоя нынешняя работа требует таких напряженных действий в выходные дни.

– Работа – нет, не требует. А старые приятели из прокуратуры – вот они иной раз требуют. Но сейчас у меня еще и личная заинтересованность имеется, – призналась Лена. – Правда, это длинная история, – предвосхитив вопрос, быстро сказала она. – Так что, если отдохнула, иди в душ, и поболтаем.

– …В общем, как-то так.

Лена отложила ложку, так и не притронувшись к окрошке, в то время как Юлька умяла свою порцию под рассказ об исчезновении Ирины и ее матери.

– Слушай, я тут подумала… в столице сейчас процветает некий бизнес. Одиноких пожилых людей похищают прямо на улице, вывозят в другие регионы, заставляют попрошайничать, а квартиры переоформляют на подставных лиц и продают, – вдруг сказала Юлька. – Не спрашивай, откуда я это знаю, просто знаю, и все. Но подумай в этом направлении.

– Хочешь сказать, что я должна посоветовать Андрею обойти всех попрошаек в нашем городе?

– У Андрея что – подчиненных не хватает? Пусть каких-нибудь стажеров отправит, ну, я не знаю, кто там у вас есть. Дайте им фото этой женщины – ты ведь сказала, что она не ходит, но в коляске-то ее можно вывозить?

– Я не знаю… Ирина говорила, что мать давно не была на улице, а подышать воздухом она ее на балкон вывозила. Значит, кресло какое-то должно быть или ходунки, – начала размышлять Лена. – У нас в доме есть бабуля, она с этими ходунками быстрее меня передвигается, каждый день гуляет, в любую погоду.

– Вот видишь. Ты сама посуди: убить человека – это одно, а вот так использовать – совсем другое, хоть и тоже преступление. Мы ведь не знаем, как устроены мозги у тех, кто всю эту операцию провернул.

– Но Ирина-то все равно пропала. Она еще относительно молодая женщина, наверняка бы сопротивлялась.

– Ты не можешь этого знать. В критических ситуациях люди ведут себя совершенно непредсказуемо. Могла испугаться за мать и делать все, что скажут. Или наоборот – потерять от страха голову и натворить глупостей.

– Не знаю, – с сомнением протянула Лена. – Ирина такая прагматичная, организованная и собранная… Понимаешь, когда твоя жизнь много лет подчинена уходу за больной матерью и попыткам как-то выжить на одну небольшую зарплату, ты невольно внутренне концентрируешься. Но при этих вводных данных мне совершенно непонятно, как и зачем Ирина оказалась в этом центре экстрасенсорики. Вернее, причину я понимаю, даже понимаю, почему именно туда она обратилась, но не могу понять, как, кто и что именно ей сказал, чтобы она документы на квартиру переоформила.

– А продать ее она не могла?

– Крашенинников сказал, что дарственная оформлена, – покачала головой Лена. – Дарственная на человека, который почти сразу эту квартиру продал. А человек этот в нашем городе не зарегистрирован, никаких зацепок.

– Все равно подскажи им про попрошаек, – не отступала Юлька. – Может, и до нашего города докатилась эта «мода».

– Хорошо, – сдалась Лена, беря телефон. – Обрадую Паровозникова, надеюсь, он не спит после дежурства.

– Да уже вечер!

– Ну, знаешь ли… опер после дежурства может спать сутки, уж Андрей-то точно, – набирая номер, улыбнулась Лена.

Паровозников не спал, но и звонка от Лены тоже не ожидал и, судя по его тону, очень удивился:

– Тебе чего в субботу не отдыхается?

– Родилась внезапная версия. Только не сердись, ладно? Я отлично помню, из-за чего мы поссорились. Но ты меня тоже пойми – я хочу помочь, и судьба Ирины мне небезразлична, – зачастила Лена. – В общем, тут Юлька прилетела…

– Погоди, – перебил Андрей, и Лена услышала щелчок зажигалки. – Кони, люди – все в кучу. Юлька тут при чем?

– Так это Юлька меня натолкнула… короче, попробуйте поискать мать Ирины среди попрошаек на вокзале, у рынков, понимаешь?

– Тю! – присвистнул Паровозников. – Ты считаешь, мы об этом не подумали? Даже если так, то она не в городе. Кто будет подставляться? Разумеется, на подобных людей сейчас прохожие мало внимания обращают, но вдруг кто-то заинтересуется, а бабуля-то, сама говоришь, не сумасшедшая, возьмет и расскажет, как на улице оказалась. А попадется сознательный гражданин? А опознает кто-то из знакомых? Нет, Ленка, если это и было, то бабуля трудится в другом городе.