– Не лукавьте, – вздохнул он. – Я же прекрасно все понимаю. Вы приехали к маме в воскресенье, а тут незнакомый мужик в тапках – ну, явно не сосед за солью забежал. Но поймите, Лена, ваша мама и я…

– Вы не должны мне ничего объяснять, – перебила она, не желая выслушивать излияния. – Меня не касается мамина личная жизнь.

– Но тем не менее я лично вам неприятен.

– До вас лично мне никакого дела нет. Но вы правы – мне неприятно сознавать, что моей матери дурит голову женатый мужчина.

«Ну, и зачем я это сказала? – прикусив язык, подумала Лена. – Как обычно – сперва ляпаем, потом думаем».

– Мы с женой… – но она снова перебила:

– Я же сказала – меня это не касается. И вы тут совершенно ни при чем. С вашего позволения, я пойду.

Лена встала и быстро вышла в коридор, куда, к счастью, в этот же момент из кабинета вышел и Петр в сопровождении Натальи Ивановны:

– Огромное вам спасибо за уделенное время.

– Не за что. Если что-то еще вспомню, то позвоню, – ответила мать как-то удрученно – видимо, Петр сказал об исчезновении Арины и ее сына. – Лена, ты тоже уходишь?

– Да, меня дома ждут, – и, не став больше ничего объяснять, она первой вышла из квартиры.

– У вас найдется для меня еще полчасика? – спросил Петр, когда они оказались на улице. – Мне бы вслух кое-что проговорить, так легче.

– Полчаса найдется. Может, кофе выпьем? Тут за углом кафе есть.

– Да не хочется в духоте. Давайте я сбегаю, возьму на вынос и посидим на лавке? – предложил Крашенинников.

– Ну, давай так.

Пока Петр бегал за кофе, Лена облюбовала лавку в самом углу двора, в тени сиреневых кустов. Солнце не показывалось, но воздух был душным, спертым каким-то, и хотелось свежести. Судя по скорости, с которой Крашенинников вернулся, держа в руках два больших пластиковых стакана с кофе, ему не терпелось обсудить с Леной что-то важное.

– Я не стал мудрить, взял просто с молоком, да? – протягивая Лене стакан, сказал Петр.

– Да, спасибо. Присядешь? Или будешь туда-сюда бегать? – совершенно серьезно спросила Лена, потому что сама обычно так и делала, когда пыталась систематизировать в голове какую-то информацию.

– Что? А, нет, я сяду, – примостившись справа от Лены, Петр сделал большой глоток, закашлялся, снова вскочил. – Ну, черт!

– Петя, ты успокойся, а? – попросила Крошина. – Так мы ничего конструктивного не придумаем. Пей осторожнее, горячий ведь еще.

Крашенинников взял себя в руки, подышал немного носом и уже спокойно сказал:

– Вы меня простите, Елена Денисовна, но матушка ваша… Я думал, она меня раздавит к концу разговора. Очень тяжелая энергетика.

«Вот точно так же Ирина говорила, – вспомнила Лена. – Тоже просила не обижаться, но про энергетику верно подметила. Я сама с ней долго не могу, а уж с чужими-то людьми мама не церемонится».

– Она тебе хоть что-то новое сказала?

– Сказала. Правда, только после того, как я об исчезновении сообщил. Удивилась очень, переспросила даже – мол, как так? А я знаю? Мне бы тоже понять – как. И главное – куда, – пожаловался Петр, открыв крышку и подув в стакан. – Короче, очень мутная там семейка, как я понял. Погибший Долженков – человек весьма своеобразный, с принципами. Давайте я с начала все расскажу, мне так проще.

– Да, пожалуй. Мне Андрей какие-то обрывки рассказал, фрагменты, я никак не могу суть уловить, – согласилась Лена.

– Ну, так вот, – начал Петр, отставив кофе и тут же начисто о нем забыв. – При тех деньгах, которые, по словам окружающих, у него водились, быт его организовывался настолько просто, что мог даже показаться скудным. На йоге он просто повернут был, старался перенести в повседневную жизнь как можно больше из этого довольно специфического учения. К примеру, на столе миллионера никогда не бывало, как это принято, перемен блюд – строго не более одного на прием пищи, представляете? Это удивляло всех, кто оказывался в его доме в будний день. Семья садилась за стол, жена Сергея Ивановича подавала, к примеру, жареную корюшку – по три рыбки на человека. И все. Никаких перепелов и рябчиков в красном вине – Сергей Иванович был строгим противником мяса, хотя рыбу ел охотно. Никаких излишеств и магазинных деликатесов – глава семьи называл эти продукты «мертвыми» и ни в коем случае не позволял ставить их на свой стол. Сын, конечно, получал и сладости, и изредка мог побаловаться тортами и прочей вкусной выпечкой, но вводить это в привычку Сергей Иванович нужным не считал. Мальчик с удовольствием ел фрукты, которые закупались в промышленных количествах и только там, где Сергей Иванович был уверен в качестве. Это, понятно, уносило из кошелька ощутимую сумму, но глава семьи предпочитал экономить на лечении, а не на профилактике заболеваний. Говорил, что, мол, я лучше отнесу большие деньги производителю, чем, сэкономив на этом, потом буду оплачивать услуги дорогого врача.

– Нууу… – воспользовавшись паузой, вставила Лена. – Сейчас многие так живут – правильное питание, йога, вот это все. Пока ничего странного не вижу.

– Да дело не в том, что многие живут. Жена его пожаловалась вашей матери, что перед людьми стыдно – отмечали юбилей, сорок пять лет ему исполнилось, так не в ресторане, а дома, и она сама весь стол готовила – прямо как в старое доброе советское время.

– А вариант, что Долженков это время любил и с ностальгией вспоминал, не рассматривается? Если юбилей – так непременно застолье в ресторане с цыганами и катанием на тройках?

– Это тоже крайность. Арина сказала, что не хотела этого делать, вообще кухню не любит, но Сергей Иванович настоял, они поссорились даже. А после праздника он ей колье подарил – изумруды.

– Ради этого можно было молча «оливье» настрогать, – улыбнулась Лена. – Хотя я не совсем пока понимаю, к чему ты об этом рассказываешь.

– Потому что мне все его поведение кажется каким-то странным. Вот смотрите. Арина просит его поехать летом в Испанию – он категорически против, говорит, что отдыхать они будут в Карелии на озере, жить в палатке, ловить рыбу и ею же питаться, никаких пансионатов. Скандал, ругань, он настаивает на своем, покупает билеты, она вынуждена согласиться, едут, живут месяц, возвращаются – через два дня у нее новые серьги с бриллиантами. Это в прошлом году, кстати, было, – Петя отпил кофе и продолжил: – Сын Долженкова в музыкальной школе учится, говорят, подает надежды. Попросил у отца телефон модный, мол, стыдно ходить с простым, там ни Интернета, ни еще каких прибамбасов этих современных, только звонки и эсэмэс. Папенька осерчал, закатил скандал матери. Телефон, кстати, не купил. И после этого как раз и подал на установление отцовства.

– И правда, идиот какой-то…

– Ваша мама сказала, что он Арину обвинил в том, что мальчику передалось потребительское отношение к жизни и людям. Мол, не может его сын так зависеть от вещей.