— Отлично, я буду вас ждать, — ответила герцогиня. — Но придите еще и на чай. Посидим в тишине и спокойствии, вы, я и Гардения, побеседуем об Англии. Я по ней страшно скучаю. Боюсь, и Гардения вскоре затоскует. Я пью чай в четыре тридцать. Надеюсь, вы найдете время. Мы расстроимся, если не дождемся вас.

Она протянула руку, давая понять, что в данный момент больше не желает тратить время на разговор с лордом Харткортом.

Тот поцеловал ее и неторопливо зашагал прочь, чувствуя некоторую растерянность. Внезапно ему показалось, что во мраке его безрадостного бытия забрезжил свет надежды.

«Герцогиня хочет найти для своей племянницы самого лучшего жениха, — подумал он. — Но кто может быть лучше меня?»

Гардения сразу невзлюбила барона. У нее было такое чувство, что каждое сказанное ею слово кажется ему смешным и нелепым. Она с содроганием вспоминала, как при их первой встрече он держал и целовал ее руку, как с неискренней омерзительной улыбкой на губах делал ей комплименты.

Но тете Лили он нравился, в этом не было сомнений. Когда бы этот человек ни появился в ее доме, она бежала ему навстречу с восторженностью и задором юной девушки. Любое его высказывание приходилось ей по вкусу. Пылкие взгляды, которыми она его одаривала, красноречивее любых слов говорили о ее к нему отношении.

Гардения постоянно твердила себе, что женщина в таком возрасте, как тетя, может общаться с мужчинами более свободно, нежели молодая девушка.

В то же время у нее никак не укладывалось в голове, что кто-то может вести себя в чужом доме настолько дерзко и нахально, как барон.

Перед тем ужином, на который она пришла в новом платье от Борта впервые, ей довелось быть невольной свидетельницей весьма неприятного и странного разговора.

Платье принесли в большой коробке ровно за час до прихода гостей. Весь день Гардения волновалась, что его не успеют сшить и ей придется остаться вечером в своей спальне, ведь других нарядов у нее не было. Когда Жанна с торжественным видом внесла коробку в ее комнату, она вздохнула с облегчением.

— Оно просто восхитительно! — вскрикнула служанка, сняв крышку с коробки и увидев платье из белого шифона, украшенное бриллиантовыми горошинами.

Вместе с Гарденией они достали восхитительное одеяние и положили его на кровать.

На протяжении некоторого времени Гардения смотрела на него в полном оцепенении. Раньше даже в самых смелых мечтах она не могла представить себе, что когда-нибудь будет обладать такой роскошной вещью.

«Как сильно помогла бы мне даже сотая часть стоимости этого платья в последние месяцы перед маминой смертью», с болью в сердце подумала она.

Но злобы на тетю в ее душе не было. Богатому не понять страданий и нужд бедного, сытому неведомы горести голодающего — эти истины она усвоила с самого детства.

Тем не менее Гардения испытывала некоторый дискомфорт, сознавая, что тетя потратила немыслимую сумму денег, по сути, на безделушки — украшения для ее нового платья.

«Я не должна терзаться упреками, — сказала себе она. — В конце концов мама только порадовалась бы, увидев, какие у меня появились платья. А вот вечеринки и образ жизни тети ей вряд ли понравились бы…»

Время приближалось к восьми, поэтому, прогнав противоречивые мысли, Гардения приступила к приготовлениям к ужину.

Жанна сделала ей прическу, и ее внешность сильно изменилась. Теперь ничто в ней не напоминало о бедной девочке с завитыми, как у Веселой вдовы, и собранными наверху волосами, приехавшей из английской деревни лишь позавчера.

Какую прическу Гардении следует носить, решил сам мсье Ворт. Тетя Лили передала его указания Жанне, а та с блеском воплотила задуманное в жизнь — уложила ее волосы в полукольцо, начинающееся на макушке и заканчивающееся у шеи.

С такой прической Гардения выглядела весьма неординарно и в то же время очень свежо и молодо.

В первое мгновение ею овладели сомнения — ей показалось, что ее вид несколько странный и старомодный. Но пять минут спустя, когда она надела платье и оглядела свое отражение в зеркале еще раз, на смену неуверенности пришло удовлетворение.

Ей стало вдруг понятно, какую задачу поставил перед собой мсье Ворт — сохранить в ее облике природное изящество, легкость и ослепительное очарование юности и добавить к ним намек на обольстительность.

— Вы великолепны, Ma'm'selle, — пробормотала Жанна, восхищенно прижимая руки к груди.

Гардения почувствовала, что служанка не льстит ей, а искренне ею восхищена, и очень обрадовалась.

— Все мужчины будут смотреть сегодня только на вас, — продолжила Жанна.

Гардения смущенно покачала головой.

— Я ведь никого из них не знаю.

— Это не имеет значения — Жанна пожала плечами. — В доме ее светлости все знакомятся друг с другом крайне быстро.

— Полагаю, тетя представит меня лишь тем гостям, которым посчитает нужным, — сказала Гардения с легким укором в голосе. Служанка вела себя несколько дерзко.

— Многие из них пренебрегут формальностями, — заявила Жанна, не обращая ни малейшего внимания на намек Гардении.

Гардения отвернулась от зеркала. Юбка мягко заколыхалась вокруг ее ног, а бриллианты весело блеснули, напоминая капли росы на траве, озаренные лучами утреннего солнца.

Она вышла из комнаты и медленно зашагала вниз по лестнице, направляясь в небольшую столовую на первом этаже, в которой тетя планировала встретить гостей.

Достигнув последней ступени, она увидела, что дверь в столовую открыта, и услышала грудной мужской голос, который сразу узнала. Говорил барон.

— Это просто немыслимо! Неужели ты допустишь, чтобы. эта девчонка все испортила?

— Почему же все, Генрих? — ответила тетя Лили. — Нам просто следует вести себя поосторожнее. Гардения еще слишком молода и неопытна.

— Слишком молода! — повторил барон раздраженно. — В таком случае последуй моему совету и отправь ее куда-нибудь.

— Нет, Генрих, я не могу так поступить, — оправдывающимся тоном пробормотала герцогиня. — Я любила свою сестру и не имею морального права отвергнуть ее дочь.

— Тогда пусть она мирится с теми порядками, которые существовали в этом доме до ее появления. Если все твои вечеринки будут теперь такими, как сегодняшняя, обещаю, я больше к тебе не приду! — пригрозил барон.

— Мне очень жаль, Генрих. Правда очень жаль.

Голос герцогини звучал как мольба.

Гардения осознала, что подслушивает чужой разговор, и густо покраснела.

Ступая очень мягко и бесшумно, она вновь поднялась вверх по лестнице и остановилась на втором этаже, задыхаясь от наплыва неприятных эмоций.

«Что может означать этот странный разговор? — размышляла она. — Почему барон относится к моему появлению здесь с такой неприязнью? Чем я ему помешала? И какое он имеет право вмешиваться в семейные дела тети? Все это очень странно…»