— Так нет же, — вмешался тип в странном одеянии, который появился в каюте перед Аней. — Два года назад была принята поправка к декрету, который вы только что упомянули. Земляне, которые получили регистрацию второго уровня в ОАЗИСах Избавленных территорий, могут пользоваться услугами пассажирских гипертоннелей. Эта поправка к декрету. — важно продолжал человек в дурацкой одежде, — была принята по личной инициативе самого главы Совета Эмиссаров. Предвечного ллерда Вейтарволда! (Я вздрогнул, когда он упомянул моего родителя, и надо же — едва ли не в самой первой своей фразе!) Правда, на военные звездолеты Звездного флота по-прежнему допускаются только арранты и те из гвеллей. что прошли регистрацию в одном из Плывущих городов Аррантидо. Вот вас пустили бы на корабль Звездного флота. — кивнул он Гендалю Эрккину, быстро касаясь взглядом правого уха Пса, где значились отметины о трех отбытых наказаниях. — Правда, не в легитимном качестве. Ладно, я вижу, этот поворот разговора вам не очень приятен. Меня зовут Рэмом Класус. Будем знакомы.

— Эрккин, гвелль, — буркнул Пес, и по его лбу прокатились тяжелые кожные складки, в которых нашел бы свою гибель самый крупный и свирепый буррит.

У Класуса едва заметно дрогнули губы, а я сказал:

— Мы с вами тезки. Меня зовут Рэмон Ррай, и я…

Тьфу! С языка чуть было не сорвалось то, о чем мне строго-настрого запретил говорить отец. Я опять едва не назвал его имя и оборвал себя на полуслове. Наверное, у меня стало чрезвычайно смущенное лицо, потому что по лицу Класуса промелькнула тень, а Эрккин откровенно покосился и, дернув своей щекой, подтолкнул меня локтем в бок.

Уф, как бревном пихнули! Локоть у него просто каменный.

— Ну вот и познакомились, — сказала Аня. — Очень рада. Все-таки нам с вами трое суток вместе лететь.

— Двое, а то и чуть меньше, — поправил я.

Класус живо вскинул голову и проговорил:

— Вы, значит, на Землю в первый раз? Там сутки меньше наших, и Аня пересчитывает время так, как это принято у них. А вы долго были у нас на Аррантидо?

Он держится с ней очень по-свойски, запросто. Обычно мои милейшие соотечественники говорят с жителями и о жителях территорий Избавления, и об обитателях Зиймалля в том числе, в эдаких снисходительных тонах, с модной ноткой сочувствующего презрения. А этот занимательный Рэмон Класус… У него другой подход. И вообще. Насколько я понимаю, он одет именно так, как принято в подобный сезон одеваться у жителей Зиймалля. Приготовился заранее. И с аборигенкой… гм… то есть с представительницей тамошнего коренного населения, говорит весьма уважительно. Может, просто понравилась? Конечно, как может не нравиться девушка с такой непривычной, свежей внешностью, с такими доверчивыми глазами, которые сами по себе, даже без этой точеной фигуры, способны вызвать взрыв первородных инстинктов?.. Ох, Рэмон, Рэмон, наделаешь ты дел, подумал я и тотчас же поймал себя на ощущении, что говорю и думаю вовсе не о Класусе, а о себе. Да, пожалуй, все-таки о себе.

Я поймал ее быстрый взгляд и вдруг почувствовал подспудную неловкость перед ней, что путешествую в обществе такой образины, как Гендаль Эрккин. С особенной отчетливостью, до болезненности чувствительно воспринимались его квадратные плечи, напоминающие утес, его тяжелая физиономия, изуродованная кислотным ожогом, и черные бусины глаз, глубоко засевшие в темных глазницах. И ведь он приставлен ко мне, чтобы блюсти мою мораль и не допускать, чтобы я безобразничал в пути и там, на далекой родине вот этой чудной девушки. Папаша нашел достойного наставника!..

Между тем мой тезка, Рэмон Класус, любезно улыбался и, чуть склонившись к Ане, говорил ей спокойным, солидным, этаким упитанным голосом:

— Вы знаете, я неоднократно бывал на вашей родине и, честно говоря, не могу понять, почему иные мои соотечественники позволяют себе уничижительно высказываться о вашей планете. Мне приходилось видеть планеты куда более отвратительные… Населенные непонятно кем… мыслящее желе, мокрицы какие-то, разные вонючки… Лично я нахожу, что Зиймалль — чрезвычайно своеобразная и очень уютная, красивая планета. И жители ее удивительно похожи на аррантов…

Меня, кажется, перекосило, утлы рта пошли книзу.

— …а еще больше на гвеллей! — закончил фразу Класус, заметив мою гримасу. — Вот милая зиймалльская девушка не даст соврать. Правда, ее соотечественники иногда позволяют себе небрежное отношение к родной природе…

— Иногда? — отозвалась Аня. — Ничего себе иногда! У нас ни Земле свинячат везде, где только можно! А где нельзя — тем более! Правда, в последнее время стало получше, но это только тех областей касается, которые близко к вашим ОАЗИСам расположены. А на остальных творится черт знает что!

Где-то далеко, за пределами звездолета, раздался протяжный звук, похожий на шипение газированного напитка. Я проговорил:

— Скоро взлет. Запускают стартеры вспомогательной системы… э-э-э… кажется, так. Насколько я помню.

— Да, скоро, — согласился Рэмон Класус и окинул меня спокойным снисходительным взглядом, как будто сделал одолжение. — Через десять минут, если применяться ко времени с земными единицами измерения.

И весь он был такой важный, неторопливо-снисходительный, с бархатными глазами и роскошной, чисто аррантской жестикуляцией, что мне — неизвестно отчего — захотелось немедленно ему врезать. Желательно ногой. Или подручным средством, это еще лучше. И — чтоб оно было потяжелее, что ли. Инстинктивная неприязнь проросла во мне, прежде, чем я успел как следует разглядеть своего тезку и соседа и уяснить, кто он, собственно, такой и зачем так вырядился (верно, с зиймалльским колоритом). Я открыл рот, чтобы высказаться, но у негo оказалась звериная интуиция: Класус тотчас же улыбнулся, демонстрируя все зубы, и отозвался:

— Ну что же, предлагаю отметить наше знакомство игрой. У меня тут есть несколько игр родом с той планеты, куда мы все направляемся.

— Мы уже доигрались, — сказал я с восхитительной смесью иронии и показного смирения. Впрочем, эта смесь показалась восхитительной только мне самому, потому что ни Класус, ни очаровательная соседка, ни даже Пес не обратили внимания на мои слова. Рэмон Класус извлек из своего походного саквояжа какую-то белую коробочку. Он откинул крышку и показал нам плоские прямоугольные белые кости, аккуратно, грань к грани, уложенные в коробочку и заполнявшие собой весь ее объем.

— Это зиймалльская игра, один мой знакомый привез оттуда, — сказал Класус и вопросительно глянул на Аню: — Наверно, вам она тоже должна быть известна?

Пол под ногами еле заметно дрогнул, легкая вибрация прошла по переборкам: пассажирский лайнер, звездолет класса «Лемм», оторвался от взлетного поля космопорта Уль-Барра. Аня засмеялась, а потом, старательно подбирая аррантские слова, выговорила:

— Да. Эта игра распространена на моей родине. Ваш друг, наверно, был на одном из ОАЗИСов Евроазиатской территории, где и…

— Простите?

— Я просто назвала, то есть предположила, откуда он мог эту игру привезти. В общем, игра называется «домино». Правда, в нее играют в основном мужчины, я как-то не очень…