меня оболочку от Мелестила. Затем вторую от Галинакса. Проклял целое болото, заставил замереть тысячи живых существ, но при этом ни капельки не ослаб. Скучающе прогуливался по воде и спасал птичек из лап кроколисков, беседуя со мной о законах Вселенной.

«Кто же ты? В чем твой мотив? — думал я. — Вряд ли тебя интересуют богатство и власть. Ты гораздо выше этого, а значит подобные мелочи тебя не волнуют. Тогда что? Уничтожение Системы? Новый мировой порядок? Нет, не верю. Это не главная цель. За ней что-то стоит. Точнее кто-то».

Триньк!

Теплее… — Окрус О’Вайоми

Я посмотрел в сторону берега. Снова они.

На протяжении всей прошлой недели в паре сотен метров от меня неустанно прогуливались два силуэта. Человек и собака. Охотник и баргест. Размытые и едва уловимые тени, которые сильно действовали мне на нервы.

Пару дней назад я не выдержал и принялся орать на них прямо посреди города. Многие тогда посчитали меня психом. Да и мне самому стало неловко, особенно после того, как Герман отвел меня в сторону и тактично пояснил, что там никого нет.

Лишь пьяный Эстир их заприметил. Сказал, что это не игры воспаленного рассудка, а протянутая рука помощи, на которую лучше никогда не опираться. Иначе беды не миновать.

Так я и решил поступить. Участвовать в чужих манипуляциях я не намерен и даже перед лицом смертельной опасности не стану их призывать. Довольно с меня кукловодов.

— Ну что, все готовы? — спросил Август. — Тогда еще четыре минуты — и отправляемся. Группа Эо идет через третий портал, моя через шестой и Готэна через девятый. И, Влад, на пару слов.

Инженер повел меня в сторону припаркованного у кромки леса обоза.

— Группа Эо… — послышалось недовольное бухтение позади. — Значит, как спасать ваши задницы и крушить армию Небесного Доминиона, то Гундахар главный. А как грабить ублюдков Святого Трибуна, то сразу Вайоми. Вот ведь… уроды неблагодарные…

— И не говори. Да и если на то пошло, то чисто ради приличия могли бы назвать «группой Гласа». Ведь это я ваш сегодняшний козырь. Стильный, красивый, усатый. Истинный джокер. А значит, все лавры и почести должны достаться именно мне.

— Угу. Вот только нихрена ты не стильный.

— Это еще почему?

— У тебя на одежде какое-то дерьмо.

— Где?!

— Внутри.

Пара офицеров прыснули со смеху.

— Ох уж этот старый зунгуфский юмор, — тяжело вздохнул шаман. — Грубый и холодный как криолитовый кол. Никакого изящества.

— Лучше, чем ваш.

— Я тут всю ночь не спал, — обратился ко мне «учитель». — Конструировал кое-какие штуки, много думал и под конец пришел к выводу о необходимости внести в наш план парочку изменений. Надеюсь, ты со мной согласишься…

Август подошел к телеге и откинул тяжелый брезент.

— Что скажешь?

* * *

Короткая вспышка фотоаппарата, прохладная энергетическая пелена, и в ноздри ударяет вонь застарелого пота и нечистот.

Снова канализация. Один из многочисленных порталов Ублюдка Джека, спрятанных глубоко под землей. В его личных владениях с говорящим названием «Гнилые Трущобы» и главной точкой отправления для всех беженцев, желающих вступить в ряды Вергилия.

Странное чувство. Противоречивое. Тысячи людей и прочих живых существ пытаются покинуть Затолис, в то время как мы, наоборот, вернулись обратно. В логово льва.

Думаю, не будь у Короля Пара чести, он с легкостью мог бы продать нас властям. Но нет. Старый орк не такой. Ценит дружбу выше, чем личные интересы. И если Галилео за него поручился, то и нам волноваться не стоит. Наверное.

Я вышел вперед и осмотрелся.

Стылый полумрак, решетки водостоков, тоннельные коллекторы. Налипшая на кирпичные стены фосфоресцирующая плесень, подсвечивающая ручейки грязной воды, самотеком проходящие вдоль осклизлых желобов и стекающиеся в один большой тупик. Заполненную нечистотами черную воронку бог его знает какой глубины.

По ее крутым берегам ползали серые гигантские изоподы с экзоскелетом, состоящим из перекрывающихся сегментов, и нечто похожее на здоровенных пиявок. Какие-то морские огурцы, оставляющие после себя дорожки белесой слизи. А над ними — группа облезлых кошаков, что грелись на изгибе трубы в позе «буханки» и с презрением смотрели на нас сверху. Крупные, чумазые, наглые. Настоящие бандиты. Да еще и сильные. Это я понял, когда увидел, как один черный как смоль кошак вылез из ямы, удерживая в зубах извивающегося изопода. После чего отволок того в сторону и принялся потрошить толстый панцирь когтями. Остальные смотрели на него с нотками зависти, однако вставать с теплой трубы не хотели. Либо уже успели набить брюхо заранее, либо побаивались местного альфача.

— Ну и рожи, — прокомментировал Герман. — Не коты, а уголовники. Еще и пялятся так, словно желают нам скорой смерти.

Я усмехнулся.

Что ж, повезло им, что Хангвил уснул. Иначе он бы устроил зверям Кузькину мать. Ведь как оказалось, мой рыжий мошенник был тот еще пушистый тролль. Который, судя по всему, считал, что капелька стресса никому не повредит. А значит, тихонько подкрасться и дернуть за хвост можно, и даже нужно. Как и издать громкое «Уа!» прямо в ушную раковину. Так, чисто для профилактики. Дабы не расслаблялись.

— Шприцы, дамские трусики, разлагающиеся останки селенита, грязные обрывки одежды и парочка ржавых мечей, переданных в заботливые руки коррозии… — Глас исследовал дальний угол помещения. — Миленько. Считай, тот самый запах блуда и нечистой совести, о которых я говорил. Прямо как чувствовал.

— Господа.

Из темноты показалась сгорбленная фигура в плаще. Кенокефалец и два человека за ним.

— Меня зовут Ярлах. Король Пара поручил мне сопроводить вас до назначенного места.

— О, а я тебя знаю, собачья морда! И того рыжего недовикинга тоже, — обрадовался танк. — Это же вы пытались нас грабануть? Тогда, на улице.

— Мы грабим всех, кто суется в «Гнилые Трущобы» без приглашения. Такова политика банды. Без обид.

— Да брось. Какие обиды? Хвост тебе надеру, и дело с концом.

Кенокефалец настороженно попятился.

— Спокойно, Гуфи, господин Герман шутит, — вклинился в разговор Мозес. — Давай, выводи нас отсюда. Да поживее. И не вздумай агриться на тех быдло-котов. Они тебе ничего не сделали.

— Погоди минуту. Есть еще кое-что.

Я отвел недоумевающего Ярлаха в сторону и, виновато пожав плечами, применил «Суггестию». Внушил ему мысль о том, что я его лучший друг. Самый близкий на земле человек, предательство которого равносильно предательству матери. Ну или прилюдному