Греческого героя Геракла также рано стали чтить в Италии под именем Геркулес. Однако здесь смотрели на него по-своему и сначала считали его богом рискованной наживы и обогащения. На его главный алтарь, находившийся на скотном рынке Рима, полководец после победы над врагом возлагал десятую долю захваченной добычи, а торговец – десятую долю прибыли от удачной сделки. Поэтому Геркулес вообще считался богом торговых сделок, которые часто заключались у его алтаря и скреплялись присягой. По этой причине он получил сходство с древним латинским богом «верности данному слову». Поклонение Геркулесу рано сделалось одним из самых распространенных; по словам одного древнего писателя, его чтили во всех уголках Италии, и его алтари стояли как на городских улицах, так и на проселочных дорогах. Римлянам также издавна были знакомы греческие боги мореплавателей Кастор и Полидевк, или по-римски Поллукс, бог торговли Гермес – римский Меркурий, и бог врачевания Асклепий, или Эскулап, хотя поклонение этим богам началось в более поздние времена. Название праздника «Доброй богини» «дамиум», соответствующее греческому «дамон» (сравните с современным «демон»), также должно быть отнесено к заимствованиям у греков. К заимствованиям следует отнести и то, что старинный «Либер Патер» римлян впоследствии считался «отцом-освободителем» и слился с греческим богом вина, и то, что римский бог глубин Плутон стал называться «расточителем богатств». А вот название супруги Плутона, Персефоны, перешло при помощи изменения гласных и перенесения смысла в римскую Прозерпину, т. е. «произрастительницу». Даже богиня римско-латинского союза, авентинская Диана, была копией союзной богини малоазиатских греков-ионийцев, эфесской Артемиды. Известно, что ее изображение, которое находилось в римском храме, было сделано по эфесскому образцу. Греческая религия проникла в Италию преимущественно благодаря торговле, и первыми, кто принес в Рим своих богов, были греческие торговцы и мореплаватели. Однако эти заимствования из чужих краев имели лишь второстепенное значение, а пережитки древних верований – представленные в символах явлений природы, к которым можно отнести и сказание о быках Какуса, исчезли почти бесследно, так что в целом можно считать римскую религию созданием исключительно самих римлян. В самом Риме, правда, стали воздвигать храмы греческим богам. Древнейшим из них был храм Кастора и Поллукса, сооруженный по обету, данному во время битвы при Регильском озере, и освященный 15 июля 485 года до н. э. Связанная с сооружением этого храма легенда гласит, что двое юношей, отличавшихся нечеловеческой красотой и нечеловеческим ростом, сражались в рядах римлян и после окончания битвы поили своих покрытых пеной коней на римской площади у источника Ютурны, возвещая об одержанной великой победе. Эта легенда несет на себе греческий отпечаток и, без всякого сомнения, была старинным воспроизведением похожего на нее рассказа о появлении Диоскуров в знаменитой битве, которая происходила лет на сто раньше между кротонцами и локрами у реки Сагры. Что касается Дельфийского оракула Аполлона, то к нему не только отправлялись делегации, как это было принято у всех средиземноморских народов, находившихся под влиянием греческой культуры, не только отсылалась к нему десятая часть военной добычи, как это было сделано после взятия города Вейи в 394 году до н. э., но ему также был воздвигнут в Риме храм (431 год до н. э.). То же самое случилось и с греческой Афродитой (295 год до н. э.), которая отождествилась с древней римской богиней садов Венерой, то же самое произошло с богом врачевания Асклепием, или Эскулапом, в 291 году до н. э. Асклепия римляне «выпросили» у греческого города Эпидавр на Пелопоннесе и торжественно перевезли в Рим. Впрочем, в тяжелые для Рима времена нередкими становились жалобы на засилье иноземных богов и суеверий.

Рим, восприняв греческую мифологию и превратив ее в греко-римскую, оказал человечеству огромную услугу. Дело в том, что большинство гениальных произведений греческих скульпторов дошло до нашего времени лишь в римских копиях. И если сейчас наши современники могут судить о замечательном искусстве греков, то за это они должны быть благодарны римлянам.

Религия соседних с римлянами племен – сабинян и умбров, судя по тем немногим сведениям, которые дошли до нашего времени, была основана на совершенно одинаковых воззрениях, различаясь только местным колоритом и внешними формами. Но все же их религиозные верования несколько отличны от латинских, о чем свидетельствует учреждение в Риме особого братства для соблюдения сабинянских обрядов. Именно это учреждение и представляет пример того, в чем заключалось это различие. Наблюдение над полетом птиц было у обоих племен способом спрашивать богов; но тиции делали свои наблюдения над одними птицами, а рамнийские авгуры – над другими.

До того как римляне непосредственно столкнулись с греками, которые оказали огромное влияние на их религиозные представления, другой народ, более близкий территориально, обнаружил свое духовное превосходство над ними. Это были этруски, народ таинственного происхождения, удивительная культура которого сохранилась поныне в тысячах памятников и обращается к нам на неразгаданном языке надписей, не похожем ни на один язык мира. Они занимали северо-западную часть Италии, от Апеннин до моря, – страну плодородных долин и солнечных холмов, сбегающую к Тибру, реке, которая соединяла их с римлянами. Богатые и могущественные, этруски с высоты своих городов-крепостей, стоящих на крутых и недоступных горах, господствовали над огромными земельными пространствами. Их цари одевались в пурпур, сидели на стульях, выложенных слоновой костью, а окружала их почетная стража, вооруженная пучками розог с воткнутыми в них топорами. Этруски имели флот и с очень давних пор поддерживали торговые отношения с греками в Сицилии и на юге Италии. От них этруски заимствовали письменность и многие религиозные представления, которые, однако, переиначивали по-своему. Этрусский культ знаком нам далеко не так хорошо, как латинский, но все же имеется достаточно данных для того, чтобы считать мистику и мрачность этого культа заложенными в самой сущности этрусского народного характера. Нет возможности с точностью определить, в чем заключалось внутреннее отличие между недостаточно нам знакомым этрусским понятием о божестве и латинским. Однако можно предположить, что у этрусков выступают на первый план злые и радующиеся чужому несчастью боги, что сам культ был жесток и даже заключал в себе приношение в жертву военнопленных. Так, например, в Цере были умерщвлены взятые в плен фокейцы, а в Тарквиниях – взятые в плен римляне. Вместо созданного воображением римлян спокойного подземного мира мертвых, населенного «добрыми духами», у этрусков появляется настоящий ад, в котором путеводитель мертвых – дикая, наполовину звериная фигура демона Тухулки с крыльями и большим молотом – загоняет несчастные души на пытку при помощи дубины и змей; впоследствии фигура этого монстра послужила в Риме моделью для костюма того, кто уносил с места гладиаторских боев трупы убитых и добивал смертельно раненных. С этим миром теней была так неразрывно связана идея о мучениях, что даже был придуман способ избавиться от них: путем принесения некоторых таинственных жертв можно было переселить несчастную душу в мир высших богов. Замечательно то, что для населения своего подземного мира этруски рано заимствовали от греков их самые мрачные представления, такие как учение об Ахероне и о Хароне, играющее важную роль в религии этрусков. Но больше всего этруски прославились объяснением примет и чудесных знамений. Правда, и римляне умели распознавать в природе голоса богов, но их птицегадатели понимали только простые знамения и умели делать только общие выводы о том, будет ли исход дела счастливым или нет. Нарушение обыкновенного порядка в природе считалось у них предвестием несчастья и препятствовало исполнению задуманного дела; например, в случае грозы народное собрание расходилось. Римляне даже старались устранять неестественные явления: убивали детей, родившихся уродами.