суждение о своих собственных грехах, мог сделать какой-нибудь успех!» – отмечает святой Иоанн Златоуст.[473] Преподобный авва Дорофей констатирует: «Хотящие же спастись не обращают внимания на недостатки ближних, но всегда смотрят на свои собственные и преуспевают».[474] Святой также пишет: «Мы <...> так согрешаем ежедневно и, удовлетворяя страстям нашим, оставили правый путь, указанный отцами, – путь самоукорения, и идем кривым путем – укорения ближнего. И каждый из нас старается во всяком деле сложить вину на брата своего и на него возложить всю тяготу; каждый небрежет и не соблюдает ни одной заповеди, а от ближнего требует исполнения заповедей. <...> Вот почему мы и не преуспеваем, вот почему и не получаем ни от чего пользы, но все время наше проводим в противлении друг другу и мучим сами себя. Поелику каждый оправдывает себя, каждый, как я прежде сказал, позволяет себе ничего не соблюдать, а от ближнего требует исполнения заповеди, потому мы и не можем прийти в познание доброго».[475]

Итак, наблюдение за собой, как можно заключить, является одной из главных добродетелей и путем, ведущим к спасению. «Незыблем и неприкосновенен оплот этого и легок путь к спасению, вне которого, я полагаю, нельзя будет поистине сохранить в целости никакого блага. В этом и состоит наша свобода действия и независимость, благодаря которой мы, научаясь пристально наблюдать только за самими собою и судить только самих себя, избавляемся от вреда, напрасно причиняемого нам другими», – пишет святой Максим Исповедник.[476] В патерике рассказывается, что авва Пимен «говорил со вздохом: „Все добродетели вошли в сей дом, кроме одной, без которой едва ли устоит человек“. – „Какая же это добродетель?“ – спросили его. „Самоосуждение“, – отвечал старец».[477] В другом месте повествуется, как «блаженный архиепископ Феофил посетил некогда Нитрийскую гору. К нему пришел авва горы той. Архиепископ спросил его: что нашел ты, отец, лучшего на пути этом? Старец отвечал ему: постоянное обвинение и осуждение самого себя. А авва Феофил говорит ему: „Нет другого пути, кроме этого“».[478] Также рассказывается, что авва Антоний говорил авве Пимену: «Великий подвиг для человека – раскаяние в грехах своих перед Богом и ожидание искушений до последнего издыхания!»[479]

Наблюдение за собой приносит многие духовные плоды. В первую очередь оно освобождает человека от бед, к которым может привести осуждение и злословие, – как от тех, что он сам на себя навлекает, так и от тех, что ему могут причинить другие.[480] Самоосуждение можно рассматривать как средство обретения душевных мира и покоя,[481] оно позволяет «жить в совершенной безопасности», а также «проводить настоящую жизнь весьма мирно и безопасно».[482]

Взирая на собственные ошибки, человек учится сожалению и сокрушению о них. Таким образом, осуждение себя представляется средством, которое помогает исцелиться от грехов и страстей. Святой Иоанн Златоуст утверждает, что «подлинно нет другого такого врачества для исцеления от грехов, как непрестанное воспоминание о них и постоянное их осуждение».[483] Преподобный Иоанн Лествичник тому, кто в ответ на злословие осуждает себя, говорит следующее: «Ты сделаешь таким образом два добра и одним пластырем исцелишь и себя и ближнего. Это один из самых кратких путей к получению прощения грехов, то есть чтобы никого не осуждать. Ибо сказано: не судите, и не судят вам (Лк. 6, 37)».[484]

Супружеская любовь и христианская любовь

О христианской любви нечасто рассуждают в контексте любви между супругами. Однако о любви, определяемой как любовь к ближнему, в таком контексте следует говорить в первую очередь, поскольку каждый из супругов является друг для друга «самым близким ближним».

Любовь мужчины к женщине может приобретать различные формы.

1. В плане физическом мужчина и женщина притягиваются друг к другу некой силой, которая на самом простом уровне возникает инстинктивно (влечение двух противоположных и дополняющих друг друга полов), она продиктована естественным (природным) стремлением к продолжению рода. Изначально этот инстинкт имеет неизбирательный характер при выборе «партнера», то есть важнейшую роль играет не конкретный человек, а природа (точнее, два пола – мужской и женский). Влечет двух людей прежде всего физическое удовольствие, получаемое ими во время близости.

Союз мужчины и женщины, основанный только на таком влечении, обречен на постепенное угасание: людей в таком случае можно назвать едва ли не взаимозаменяемыми, потому что любой представитель конкретного пола способен принести желанное наслаждение. Отсутствие каких-либо иных связей, кроме плотских, или их слабость способствуют смене одного партнера на другого. Такое «кочевничество» сегодня не только практикуется, но многими даже одобряется. Среди тех, кто его поддерживает, немало молодежи, которая нестабильность в отношениях воспринимает как положительный фактор, потому что последняя противопоставлена монотонности и якобы позволяет сохранить свободу.

Тем не менее подобные союзы неизбежно приводят к разочарованию: они не выходят за рамки психологической сферы и никак не пересекаются с духовной: два человека не соединяются друг с другом всем своим существом, отношения между ними, скорее, ограничиваются материальной, внешней стороной. Такие «неполные» отношения способны лишь «не полностью» удовлетворять потребности людей – здесь нет и намека на то, что является наиболее важным, составляет сущность, поэтому оба участника отношений непременно сталкиваются с разочарованием. Неочевидное отрицание психологического и духовного мира другого человека неизбежно причиняет боль. В отношениях, в которых близость приобретает самостоятельный характер, выходит на первый план, партнера больше не уважают как субъект, как личность, к нему формируется отношение как к объекту или к вещи. Отношения, зиждущиеся исключительно на физическом влечении, суть грех против любви в общем и любви христианской в частности. Это важнейшая причина, по которой христианство всегда занимало жесткую позицию по отношению к так называемым плотским грехам, то есть грехам, которые приводят к извращению отношений между людьми вследствие того, что порождают плотское желание.

2. Другая распространенная форма привязанности между мужчиной и женщиной – это любовь-страсть. Несметное множество иллюстраций подобной любви можно встретить в литературе, в кино и в оперном искусстве. Она не просто хорошо известна, ее отличают особые черты.

Страсть, понимаемая не в духовном, а в психологическом смысле, представляет собой некую систематизированную форму, для которой характерны желание и чувства, приводящие в движение все силы и энергию человека ради того, чтобы обладать