Leonina в свою честь). Профинансировали проект на налоги от проституции. Тем более что налогоплательщиц в этом районе было больше, чем где бы то ни было.

«Гетто» здесь образовалось позже – при папе Пии V в 1569 году. Участок между рекой, современной рыночной площадью Monte d’Oro и via di Ripetta был огорожен стенами, в которых прорубили два входа. Ворота закрывались в 8 вечера, и позже никто не мог войти и выйти.

Проститутки, пойманные полицией в других районах города за нарушение комендантского часа, подвергались телесным наказаниям или в лучшем случае отделывались штрафом. Разумеется, речь шла лишь о низших ступенях иерархии. «Честных куртизанок» никто бы не рискнул тронуть – за ними стояли чересчур высокие покровители, чьи имена всем были известны.

Во время Великого поста перед пасхальными торжествами телу и духу предписывалось воздержание, мужчинам запрещалось входить в Ортаччо. Но нигде не было написано, что проститутки не могли покидать пределы гетто для оказания услуг. В законе легко нашлась устраивающая всех лазейка.

Папа римский Пий V уже пытался искоренить весь класс продажных женщин сразу же после вступления на престол св. Петра в 1566 году. Похоже, у него это была зудящая рана. Ни один другой понтифик так не старался уничтожить «осиное гнездо».

Папа возмущался: «проститутки разгуливают на прекраснейших улицах священного города, где пролилась кровь мучеников, где хранятся их реликвии».

Но намерение сделать Рим образцом морали и паломничества, а не центром сексуального туризма, так же похвально, как и провально. Для его осуществления пришлось бы выселить половину города и смириться с опустевшей казной. Во времена перестройки собора Св. Петра доходы от налогов куртизанок составили более 20 тысяч дукатов, что превысило даже поступления от продажи греховных индульгенций. Учреждение Ортаччо как закрытого подконтрольного района стало жесткой, но не особо эффективной мерой. Уже в начале XVIII века Ватикан сдался и выпустил указ о выселении публичных домов, выставив представительниц профессии за стены города.

Но, как говорится, если не получается противостоять бунту, возглавь его.

Папа римский предпринял новую попытку контролировать столь доходный бизнес, назначив своих кардиналов-викариев следить за бюджетом, поддерживать порядок в районах «красных фонарей» и выдавать разрешения на «профессиональную» деятельность. С тех пор римских проституток называли donne curiali – «женщины Папской курии». Поговорка о том, что деньги не пахнут, не утратила актуальности со времен Римской империи.

Несмотря на ватиканские указы, «жрицы любви» продолжали свое «ремесло», сместившись в район Испанской лестницы, где действовало иностранное самоуправление. Помните про монастырь Св. Магдалины из первой главы?

В XX веке их резиденции назывались case chiuse («закрытые дома») или case di tolleranza («дома терпимости»). Окончательно они перестали существовать только в 1958 году из-за принятия закона Лины Мерлин.

А в папском Риме у представительниц древнейшей профессии были свои привилегии. Больница Сан-Рокко у порта Рипетта принимала рожениц, не состоявших в браке. Они заходили с покрытым лицом, получали номерок и могли рассчитывать на полную анонимность. В случае смерти при родах их хоронили за Фламиниевыми воротами на неосвященной земле вместе с преступниками и нехристианами.

Венерические болезни (особенно «французскую болячку» – сифилис) лечили в больнице Сан-Галликано в Трастевере. Но самое интересное – у куртизанок в Риме была даже своя церковь. О ней чуть позже, а пока виртуально перейдем через мост на соседний берег реки.

24. Музей привидений

Над водами Тибра образовался один поистине парижский уголок. Глядя сквозь ветви платанов через мост Кавур на стрельчатое белоснежное здание, трудно не перенестись мысленно на берега Сены. Церковь напоминает классические готические соборы Франции, но в миниатюре. Острые шпили, витраж – роза, тонкая резьба. Конечно, это не настоящая средневековая готика, а архитектурные фантазия в готическом стиле, снова вошедшем в моду в XIX веке.

Храм Sacro cuore del Suffragio (Святейшего Сердца Христова Заупокойной мессы) был заложен в 1894 году под руководством марсельского настоятеля Виктора Жуэта. На его строительство ушло более 20 лет. Архитекторы вдохновились образами французской готики, но римляне все равно окрестили проект «мини-копией Миланского собора». Свое, итальянское, роднее. Да и с соседями по другую сторону Альп у жителей Апеннинского полуострова вечное соперничество. Было бы слишком банально назвать это место уникальным только из-за нетипичной для Рима архитектуры. Подлинная тайна скрывается внутри.

15 сентября 1897 года на стройке церкви вспыхнул пожар. Неожиданно и беспричинно, уничтожив месяцы усилий архитекторов. Когда пламя стихло, падре Виктор Жуэт обнаружил на стене за алтарем странный узор из сажи. Он напоминал человеческое лицо, искаженное страданием и криком.

Священник, увлекавшийся изучением паранормальных явлений, был точно уверен – это не случайность и не огненные причуды.

Жуэт предположил, что душа из потустороннего мира пыталась выйти на контакт с живыми, чтобы попросить о помощи. Сейчас в церкви есть фото того узора на саже – действительно пугающее зрелище.

Речь шла не о простом привидении. Еще в XV веке папский декрет Laetantur Coeli утверждал: «души усопших очищаются от грехов в чистилище, их вина облегчается посредством благих действий живых верующих – таинства мессы, молитвы, пожертвования и прочих проявлений благодетели, согласно учению Церкви». В переводе это означает следующее: умершие не в состоянии самостоятельно отмолить свои грехи, совершенные при жизни. В рай с таким «послужным списком» не берут, поэтому души отправляются в чистилище «проводить работу над ошибками и размышлять над своим поведением». Сроки варьируются в зависимости от тяжести прегрешений.

Чтобы ускорить процесс, усопшие являются в мир живых и оставляют им знаки, привлекая внимание, – огненные отпечатки ладоней на книгах и одежде, в виде голосов или во сне. Так они просят помочь им «отбыть наказание» побыстрее: отслужив мессу в их честь, отмолив грехи умершего или совершив другие благие дела во имя его спасения. У католиков есть для этого специальное понятие – suffragio. Не случайно оно включено и в название церкви.

Несмотря на попытки Ватикана пресечь интерес к теме паранормальных явлений и спекуляцию на вере прихожан, к XIX веку ситуация вышла из-под контроля. В комическом сонете поэта Джоакино Белли герой отправляется в одну из римских церквей, где совершались сделки по «освобождению душ из чистилища» за фиксированную плату. Одна служба – одна душа, стоимость – один скудо. Не найдя целой монеты за мессу по своему отцу, персонаж предлагает священнику половину, вызывая его негодование. Дон Марчелло на забористом римском диалекте ругается: «Неужто душа должна попасть в рай задаром? Нет, так не пойдет, мой драгоценный!» В другом сонете Белли снова иронизирует над платным отмыванием душ. Прихожанин заказывает мессу по усопшему родственнику, священник с готовностью ее устраивает аж на главном алтаре церкви.