В ту ночь на станции наш разговор тёк так гладко, но теперь я не знаю, как продолжить.

Я с ужасом понимаю, что хочу узнать его поближе: где он живет, чем занимается в воскресную ночь и какие книжки ему нравится читать. (Наверняка нон-фикшен в унылых обложках, напечатанные мелким шрифтом. Сенсационные репортажи.)

А еще: почему у нас нет ни одного общего друга на «Фейсбуке».

Меня всегда интересовали истории, и тем не менее я не могу прожурналистить в жизнь Доминика – тем более если не могу решить, что написать ему в ответ.

И все же я разочарована, когда остаток вечера на экране телефона больше не загораются уведомления.

Следующие пару недель мы в водовороте промо: рассылаем пресс-релизы, фотографируемся для сайта и появляемся в эфире утреннего шоу ТОР. Пока что утверждены гости и контент только для первых трех выпусков – но даже ради этого нам приходилось поздно ложиться и рано вставать. Сложно поверить, что пару недель назад я продюсировала по эфиру в день.

– Снова ты стреляешь взрывными «п».

Мы уже двадцать минут пытаемся записать 15-секундное промо в комнате С, и ко мне постепенно приходит осознание, что эти комнаты не предназначены для двух людей. Да, в каждой из них по два кресла и по два микрофона. Но рост Доминика сжимает комнату наполовину. Сегодня он в брюках хаки, которые легко могли бы смотреться отвратительно на ком-нибудь другом (но не на нем), коричневых оксфордах и сером кардигане с заплатками на локтях. Он одет чуть более небрежно, чем обычно, – я замечаю эти детали только потому, что мы так тесно работаем вместе.

Доминик останавливает запись.

– Может, поможешь мне, вместо того чтобы издеваться?

– О, я думала, ты это проходил в Северо-Западном. – Я прикусываю щеку. – Прости. Не помогает, да?

Он страдальчески вздыхает.

– Начни с того, что имеешь в виду под «взрывными «п»».

Это я могу. Вспоминаются первые недели моей стажировки – индивидуальные тренировки с Паломой. Тогда мне это казалось нелепым – ведь я по-любому никогда бы не попала в эфир. И все же я научилась избегать взрывных «п» и чуть более редких взрывных «б», а также шипящих «с» – просто на всякий случай.

– «П» – взрывной звук, – говорю я, пытаясь не спрашивать себя, останется ли в комнате запах его морского одеколона, когда мы уйдем. – Произнося его, ты направляешь волну воздуха изо рта в микрофон. – Я подношу руку ко рту, жестом показывая ему повторять за мной. – Публичное радиовещание. Чувствуешь на своей ладони разницу, когда произносишь слово на «п» и слово на «р»? От «п» больше воздуха, верно?

– Публичное радиовещание. Публичное радиовещание. – Доминик пробует несколько раз и кивает. Одновременно смешно и воодушевляюще наблюдать за тем, как двухметровый гигант следует моим указаниям.

– То, что ты ощущаешь у себя на ладони, будет звучать искаженно на записи, – говорю я. – Поскольку в ближайшее время мы не сможем себе позволить более продвинутое оборудование, советую научиться лучше контролировать дыхание. Нужно привыкнуть – поначалу ты будешь много об этом думать, но со временем научишься.

Он несколько раз повторяет фразу в ладонь, добиваясь мягкости. Когда он наконец опускает руку, то легонько задевает мое плечо рукавом кардигана. Интересно, шерстяной он или хлопковый, мягкий или грубый. Может быть, мне и в самом деле нравится то, как он одевается.

– Спасибо, – говорит он. – Действительно полезно знать.

Мы еще раз репетируем промо.

– Меня зовут Шай Голдстайн…

– А меня – Доминик Юн. Включайте Тихоокеанское общественное радио в этот четверг, в три часа дня, чтобы послушать нашу новую передачу – «Экс-просвет». Она посвящена дейтинг-культуре, расставаниям и примирениям. Ее ведут два человека, сумевшие остаться друзьями после окончания отношений.

– Нам не терпится поделиться своей историей и услышать ваши.

– Уже лучше, – говорю я, но не могу выбросить звук собственного голоса из головы. А поскольку премьера уже совсем близко, я больше не хочу о нем думать. – У «Культурного конфликта» на этой неделе отличный выпуск.

– Без спойлеров! Я пока еще не успел послушать.

– Оке-е-ей, но есть там момент, когда…

Он наигранно закрывает уши.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасная?

– Почти все. – Я одариваю его ангельской улыбкой. – А еще недавно появился новый подкаст о «Баффи», который я пока не успела послушать.

– «Пять из пяти»[21]? Отличный. В первом выпуске они немного растерялись, но к третьему стали увереннее.

– То есть ты слушаешь не только новости, – говорю я, подняв брови.

– Ты хотела сказать, что я сложное и многогранное человеческое создание?

– Присяжные пока не вынесли вердикт на этот счет.

Его рот дергается, словно пытаясь не расплыться в улыбке.

– А вот такой подкаст я бы послушал.

Я фыркаю. Ему не стоит знать, что я подписалась на один из его любимых юридических подкастов, «Тяжело в учении, легко в суде». Я еще не успела послушать ни одного выпуска, но когда-нибудь начну. Так будет честно – ведь он послушал мой. А я твердо верю во взаимный обмен.

Еще несколько прогонов промо. Невероятно, но мой голос с каждым разом звучит все более раздражающе. Я вздыхаю, отодвигаю микрофон и плюхаюсь в одно из двух кресел. Всегда лучше записывать стоя – меньше давления на диафрагму.

– Уверен, что мой голос звучит нормально?

– В сотый раз повторяю: да.

– Тебе-то явно никто из-за этого в лицо не смеялся.

– Нет, но я получал анонимные имейлы с предложениями уехать обратно в Китай, – говорит он. – Что еще смешнее, учитывая, что я не китаец.

– Оу. – Черт. Мои проблемы даже рядом с таким не стояли. – Вау. Это правда пиздец. Мне очень жаль.

– Спасибо. – Он выходит из любимой позы и приседает в кресло рядом, пройдясь рукой по волосам. – Хотел бы я сказать, что привык к этому, потому что это происходит довольно часто, но ни фига. Однако это придает мне сил. Я выкладываюсь по полной, потому что знаю, что где-то там есть люди, которые только и ждут моего провала.

С этими словами он легонько ударяет своим коричневым оксфордом по ножке моего кресла, как бы утешая меня.

Хм. А мы вроде как ладим.