— Мне уже не восемнадцать лет, — прошептала она.

Клайв резко выпрямился, поставил ее на ноги и сказал, с трудом переводя дыхание:

— Докажи.

Стефани в первую минуту растерялась, не зная, что делать. Потом она подняла руки и провела кончиками пальцев сначала по его лицу, потом по шее и гладкой коже плеч, а затем медленно спустилась вниз, осторожно шевеля дорожку черных волос на его упругом плоском животе.

— Да! — почему-то вскрикнул он и, схватив ее за руки, притянул к себе и стал влажными поцелуями покрывать ее выступающие из выреза блузки ключицы. Девушка подумала, что одежда мешает ему, и попыталась расстегнуть ее, но он прошептал: — Не надо, я сам.

Клайв опять взял ее на руки, сделал два шага и присел на подлокотник кресла. Поставив Стефи перед собой, он принялся медленно расстегивать пуговицу за пуговицей, его губы продвигались вниз вслед за пальцами. Наконец он расстегнул пуговицу на брюках, последнюю, и стал ласкать губами ее живот. Стефи почувствовала, как его горячий язык касается ее пупка. Она вся покрылась испариной, застонала и судорожно сжала его голову руками.

Клайв поднялся и начал медленно ее раздевать. Он снял с нее блузку, потом лифчик и осторожно положил ладони на ее груди. Глаза девушки расширились, а голова бессильно упала, когда она почувствовала, как он слегка сжимает пальцами ее соски. В безотчетном порыве Стефи обняла Клайва за шею, притянула его голову к себе, и их губы снова слились в безумном, страстном поцелуе.

Наконец он поднял лицо и окинул ее горящими глазами.

— Как ты невероятно красива, — проговорил он низким хриплым голосом. — Ты пахнешь медом и корицей, ты как огненный цветок, такая же прекрасная, такая же горячая…

Он отнес ее на кровать, выключил свет и, вернувшись, стал раздеваться. Стефи сначала сидела в каком-то оцепенении, молча следя за его движениями, а потом подумала: наверное, я должна сделать то же самое?

Она начала было спускать брюки, но стыд не позволил ей этого сделать, и она снова замерла.

Клайв приблизился к ней, загадочный и угрожающий в своей великолепной наготе, контуром проступающей на фоне частых всполохов молний за окном. Он сел рядом и обнял ее за плечи. Она повернулась к нему и провела дрожащей ладонью по его груди, собираясь спуститься вниз.

— Нет. — вздрогнул он и, взяв ее руку, поднес к своим губам. — Если ты будешь так ко мне прикасаться, это будет очень быстро и грубо. А я хочу, чтобы это было долго и медленно. Я хочу, чтобы ты умирала от наслаждения в моих руках, чтобы ты не могла больше думать, чтобы ты только чувствовала.

Стефани прошептала:

— Даже если это будет быстро и грубо, я не рассержусь.

Он посмотрел на нее, коротко хрипло рассмеялся, а потом властно поцеловал в губы, как будто хотел закрыть ей рот, и сказал:

— Не спорь со мной.

Потом он откинул ее на кровать и стал снимать с нее брюки. Стефани неожиданно для себя сжалась и подумала: ему кажется, что перед ним опытная женщина, а на самом деле ему придется иметь дело с девственницей.

«Неопытные женщины меня не привлекают», вдруг вспомнила она его слова, сказанные отчиму. Это воспоминание подействовало на нее, как пощечина. Девушка быстро села на кровати и закрыла грудь руками. Разумеется, это судорожное движение не осталось незамеченным. Клайв встал перед ней на колени и обнял за плечи, а потом медленно провел руками вниз по спине, едва касаясь кожи кончиками пальцев. От этой простой ласки девушку пронзила дрожь. У нее закружилась голова, а из горла вырвался какой-то слабый вскрик. Она снова откинулась назад и уставилась глазами в потолок, тяжело дыша.

Клайв наклонился над ней и приник к ее губам. Его поцелуй был таким глубоким и уверенным, что Стефи на секунду захотелось, чтобы он был настолько же неопытен, как и она.

Дальнейшее смешалось в ее памяти, как будто она была в наркотическом опьянении. Но она хорошо запомнила момент, когда ощутила на себе тяжесть его тела. Девушка вздрогнула, почувствовав, как он раздвигает ее ноги своими сильными коленями. Она слышала, что первый раз всегда бывает больно, но это оказалось не так. Не было ничего, кроме невыносимого, немыслимого наслаждения оттого, что он входит в нее, сливается с ней.

Она выгнулась и качнулась ему навстречу.

— Нет, — проговорил он каким-то низким густым голосом, — не двигайся.

Она испуганно замерла.

— Я и так… еле сдерживаюсь, — сказал он. — Я хочу… — Он замолчал, тяжело дыша, потом издал сдавленный смешок и договорил: — Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Мне хорошо, хотела ответить Стефани, но услышала крик. Секунду спустя она поняла, что это был ее собственный крик. Она хотела оставаться неподвижной, как просил он, но ее тело уже не повиновалось ее воле. Стефи инстинктивно дернулась навстречу ему, и они слились воедино в древнем, но вечно прекрасном танце любви. Она изо всех сил обхватила его бедра ногами, ее руки отчаянно вцепились в его плечи. Она не понимала, не ощущала ничего, кроме его тела, его горячего прерывистого дыхания и ритма упругих толчков внутри себя.

Потом вдруг все кончилось, кончилось слишком быстро и неожиданно. Стефи поняла, что находится на своей кровати, а Клайв лежит рядом с ней, тяжело дыша и прижимая ее к груди. Она опять услышала звук дождя за окном, хотя грома больше не было: гроза уже прошла.

Стефани почувствовала слезы на своих глазах. Она подумала почему-то, что теперь во время ночного дождя всегда будет вспоминать только эту ночь. И эта память останется с ней до конца.

Клайв наклонился к ней, поцеловал ее мокрые ресницы и сказал ласковым и довольным голосом:

— Это называется посткоитальной грустью.

Стефи проговорила, тихо всхлипнув:

— Мне это не нравится. Я не люблю плакать.

Потом она решила, что надо сказать что-нибудь умное, и прибавила, глядя на него:

— А я считала, что все мужчины после секса поворачиваются на другой бок и засыпают.

— Некоторые так и делают, — ответил Клайв так же ласково. — А некоторые плачут. Почему ты не сказала мне, что ты девственница?

Когда я успела себя выдать? — промелькнуло у нее в голове. Но в любом случае, было уже поздно. Он раскрыл ее секрет.

— А что, это так важно? — спросила она с плохо замаскированной тревогой.

На это у него не было заготовленного ответа, и он некоторое время думал, прежде чем проговорить:

— Если бы я знал, я бы не был так груб.

— Ты совсем не был груб. Это было прекрасно, — возразила Стефи, удивляясь, как можно было сделать это еще лучше.

Потом она собралась с духом и спросила:

— А каким… это было для тебя?

Клайв тихо засмеялся, затем наклонился, нежно поцеловал ее в уголок рта и сказал: