Этот старинный замок в середине XIX века купил некий парижанин по имени Огюст Маке (August Maquet). Имя это известно весьма немногим французам, хотя в XVI округе Парижа близ Сены и Дома Радио есть даже улица, названная в его честь улицей Огюста Маке, одна из самых безвестных «литературных» улочек Парижа. А между тем, если перечислить хоть полдюжины всемирно известных произведений Маке, то не только легкомысленный парижанин, но и задумчивый тунгус и друг степей калмык восхищенно воскликнут: «Ого!» Ибо на мой бестрепетный и лишенный местного патриотизма взгляд, этот Огюст Маке был соавтором, если не просто автором, таких прославленных творений приключенческой попсы, как «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо», «Королева Марго», «Виконт де Бражелон», «Черный тюльпан» и еще и еще, тех самых, что принесли деньги, славу (почти «бессмертную»), закулисную любовь очаровательных актрис и даже крупных государственных деятелей предприимчивому симпатяге Александу Дюма-отцу, ставшему попутно отцом французской литературно-газетной рекламы и здешнего литбизнеса…

Но вернемся в окрестности Дурдана, где Огюст Маке мирно доживал последние два десятка лет своей жизни в купленном им старинном замке. Писатель Андре Моруа сообщает, что у Маке, в отличие от папаши Дюма, не было долгов и не было дюжины любовниц, а была всего одна. Она была замужняя женщина, и Маке скрывал их связь, чтоб не компрометировать бедную женщину: в общем, бережливый и вполне симпатичный француз был этот Огюст Маке. В своем завещании он выразил желание, чтобы ему (хотя бы посмертно) были возданы те почести, которые причитались ему при жизни. Маке завещал своим наследникам «довести до сведения публики, какую огромную роль он сыграл в создании столь обширного числа прославленных произведений».

За исполнение последней воли Огюста Маке взялся в начале XX века господин Гюстав Симон. В отчем доме близ Сент-Мема он еще мальчиком не раз видел их соседа господина Маке, который у них обедал. Отец объяснил тогда Гюставу, что этот человек, Маке, написал много знаменитых романов, которые он, Гюстав, непременно прочтет, когда у него будет меньше уроков и останется время на праздное чтение. Когда Гюстав Симон подрос и стал свободнее, он познакомился с архивом Маке, который предоставил в его пользование племянник и наследник Маке господин Люсьен Руафе. Бесчисленные записочки Дюма-отца, адресованные его работнику Маке (и переданные затем в Национальную библиотеку), не оставляли сомнений в авторстве скромного Маке, который так и не добился признания у себя на родине. Господин Г. Симон изложил свои открытия в небольшой книжечке, которую небогатая (но красивая) городская библиотека города Ниццы, где я каждую зиму прячусь от холода, выписала для меня из муниципальных подвалов Гренобля. Тут уж волей-неволей и мне пришлось исполнять завещание работяги Маке…

Самыми интересными документами в этом архиве и были все эти торопливые записочки Дюма, адресованные Огюсту Маке (они так же много говорят о творческом методе А. Дюма-отца, как знаменитые записочки В.И. Ульянова говорят о кровавом «гуманизме» партийного авантюриста, писавшего под псевдонимом В. Ленин). В этих записочках Дюма, как правило, торопит Маке с написанием очередного куска, который он должен отослать в газету, предусмотрительно переписав своей рукой на листы бумаги с гербом. Поначалу Дюма обсуждал с работником в общих чертах планы развития сюжета. Убедившись, что Маке трудолюбив и талантлив, что он сам знает, что́ ему делать, Дюма оставил и докуку творческих совещаний, и даже занудный труд переписывания. Теперь зачастую Дюма даже не знал, о чем будет дальше писать его «негр» (красноречивых записочек, свидетельствующих о неведенье «автора» Дюма, более чем достаточно). Истинное соавторство прекратилось уже и при написании первого «совместного» романа «Три мушкетера», принесшего такую славу Дюма (который ни за что не хотел делиться этой славой с «соавтором»). Отныне Маке писал один, обещая сколько можно хранить эту тайну. Впрочем, позднее, обиженный и обобранный работодателем, Маке стал откровенничать в своих письмах, касавшихся «Трех мушкетеров»:

«Первые тома написал я сам, между нами, без всякого плана, следуя первому тому «Мемуаров д`Артаньяна».

В старых письмах Маке сохранилось немало подобных признаний:

«Рукопись последней части «Трех мушкетеров», моя первая работа, – была сделана, знай же, мною одним».

Иногда, попав в окончательный цейтнот и не имея времени на переписывание (в буквальном, а не каком-то там другом смысле) чужого текста, Дюма с важностью сообщал издателям и редакторам:

«В общем, Маке в своей главе разовьет идею, условленную между авторами».

А между тем ни сил, ни времени на составление плана и «развитие идей» у женолюбивого многостаночника и предпринимателя Дюма-отца больше не оставалось. Бесчисленные его записочки, написанные второпях, требуют теперь от «негра» Маке лишь одного – не снижать темпов:

«Милый друг! Что если бы вы пришли нынче же вечером, чтоб составить план. Я уезжаю в воскресенье вечером. Хорошо, если б я мог поручить вам изготовить два тома, чтоб я имел их по возвращении».

По возвращении Дюма склеивал газетные куски и выпускал книги (конечно, лишь под своим именем). Бледный «негр» Маке, работавший на смуглого квартерона Дюма, стал одним из самых плодовитых литературных «негров» XIX столетия. Антрепренерские заслуги Дюма-отца были высоко оценены его потомками. Недавно гроб великого организатора «негритянских» литературных работ был извлечен из могилы на провинциальном кладбище и с большой помпой перенесен в Пантеон (где пока не нашлось места ни для Бальзака, ни для Флобера, ни для Мопассана). И дело не только в том, что перенос этот был привычным предвыборным мероприятием (нынешний президент уже опробовал его эффективность переносом в Пантеон гроба деголлевского министра, бывшего большевика и литератора-уголовника А. Мальро), но и в том, что традиции Дюма-отца процветают в сегодняшнем французском литбизнесе. Здешние знаменитости (министры, дикторы телевидения, политиканы) без зазрения совести ставят свои имена на творениях «негров». В США их называют теперь ghost writers, профессия не более пыльная, чем другие, а здесь с недавнего времени стали чинно называть этих бедолаг «документалистами». Новое название понадобилось жуликоватым «авторам» и «соавторам» в связи с учащением дел о плагиате. Их появление вполне объяснимо. Не станет же современный литературный подельщик за скромную сумму нынешнего гонорара полжизни корпеть в архиве. Вот списать у кого-нибудь и скомпилировать за месяц-два – это еще куда ни шло. А ведь напыщенные министры какой-нибудь там «культуры» хотят украсить своим гордым, мелькающим в прессе именем какую-нибудь толстенную монографию. Не будем сочувствовать их бедам, дрязгам и судебным процессам (они выбираются из них такими же незапятнанными, как выбирался некогда из своих позорных процессов великий отец этого бизнеса А. Дюма-отец). И все же, проезжая мимо старинного замка в деревушке Сент-Мем, не забудем отдать дань памяти безвестному автору известных исторических детективов XIX века, столь любимых и доныне широкой публикой, – Огюсту Маке. Мир праху твоему, безвестный ты наш мушкетер д’Артаньян-Огюст, граф Маке, виконт Монте-Крист Бражелонович из замка Сент-Мем.