– С каких пор ты возвёл себя на этот пьедестал, Нубейру?

Теперь взгляд выражал гнев. Однако страха в нём не было. Да и чего бояться этому странному духу-святому, который решил спрятаться под рясой. Жителей Эль Пунто? Так они ничего не замечают.

– Ну, хватит, девочка! – отец Хуан усмехнулся. – Если ты хочешь что-то изменить, то приходи вечером на карнавал. Я приготовлю для тебя место.

Когда священник уже отошёл метров на двадцать, Кристина всё-таки придумала, что ему ответить. Три версии – одна лучше другой. С иронией, издёвкой и ненавистью. Но кричать их в спину равносильно поражению.

– Поверь, я обязательно приду! – в этой фразе отсутствовали ирония, издёвка или ненависть, но в ней жило куда больше правды, чем во всех остальных.

* * *

На карнавальную площадь Кристина пришла в самый разгар праздника.

Громкий перестук кастаньет, глухой ритм барабанов, пронзительно-надрывная скрипка. Ноги пытались пуститься в пляс, но Кристина удерживала их усилием воли, позволяя вести себя к цели, но не поддаваться иллюзиям. Если уж суждено проиграть, то надо сделать это так, как задумано.

Пары танцоров перемещались из стороны в сторону, преграждая Кристине дорогу. Очередной толчок оказался столь силён, что она упала на землю и оказалась возле лотка торговки, которая, улыбаясь, протянула стакан с искрящейся жидкостью.

Так искрились руки отца Хуана, когда он выдал своё происхождение.

Кристина отпихнула стакан в сторону, жидкость пролилась и впиталась в землю. На том месте тут же зазеленела трава, вытягиваясь вверх. Всего лишь очередная попытка запугать и показать, что она ничего здесь не значит.

Глубоко вдохнув, Кристина вновь подступила к танцорам. Музыка ускорилась. Громкие вопли радости зазвучали со всех сторон. Кристина закричала вместе с ними, а затем, не позволяя себе задуматься, закружилась в танце.

Её хватали под руки и подбрасывали в воздух. Обнимали и сдавливали, что едва хватало сил набрать воздуха. Передавали от одного партнёра другому. И каждые встреченные губы тянулись с поцелуем, а пробегавшие по спине пальцы норовили оторвать кусочек от платья, словно сувенир на память.

И всё же она выстояла, выдержала и выбралась. Уловила закономерности и сама повела танец, задавая ритм и направление. Улучила возможность и выпрыгнула прочь.

Вздох разочарования прокатился по толпе, однако никто не сделал попытки вернуть её обратно.

Теперь же перед Кристиной предстали дети. Они носились вокруг, наряженные в размалёванные грубые маски, дёргали за остатки платья и подсовывали холщовые мешки, желая получить подношения. Кристина шипела на них усталыми от поцелуев губами и плевала в каждый мешок, пока в горле окончательно не пересохло.

Мешки вздулись, и дети разбежались. Теперь перед Кристиной стоял отец Хуан, а в отдалении, привязанный к кресту, застыл Мариу в одной лишь набедренной повязке. Глаза брата слезились от яркого света, кожа покрылась волдырями от солнца, но на лице светилась неподдельная улыбка.

– Я рад, что ты пришла, – сказал отец Хуан-Нубейру. Правая ладонь у него заискрилась, и из тех искр соткался горящий факел.

– Дай сюда. – Кристина сделала шаг вперёд. – Я сама это сделаю. Это мой брат, и не вам приговаривать его к смерти.

– Самопожертвованию!

– Я ведь не для споров пришла. И не для уговоров.

Отец Хуан выдержал паузу и протянул факел. Так же спокойно, как Кристина требовала.

А чего ему бояться? Она не сможет спасти Мариу. А если убежит, так не один же факел есть в Эль Пунто.

Пламя чадило, а дым застилал глаза. Кристина поморщилась, утёрла свободной рукой выступившие слёзы и отвела факел чуть в сторону. Затем взмахнула им несколько раз, словно мечом, и пошла к Мариу.

К брату, который не брат. К человеку, который ей чужой. К марионетке, игравшей роль в странном театре, устроенном непонятно кем и непонятно для чего.

Кристина шла и пыталась найти хоть одну причину жалеть, переживать или даже чуточку любить.

Нет. Бесполезно. Перед ней дурак и самоубийца, который бросал жизнь в пекло и надеялся, что тем самым принесёт хоть какую-то пользу.

И казалось, что уже всё бесполезно, что никакого выхода не будет, но Кристина всё-таки смогла нащупать то, что может оправдать этот поступок.

Сестра. Та, чью роль она на себя примерила. Та, что решила «заботиться о пропитании и доме», позабыв про брата. Та, что игнорировала его до тех пор, пока он вдруг не решил привлечь внимание.

«Пожалуй, я-она, виновата не меньше», – подумала Кристина.

Дойдя до Мариу, она обняла его, а факел выпал из рук на пропитанные маслом тряпки и поленья. Костёр вспыхнул и жадно набросился на уготованных ему жертв. Кристина кричала от боли, кусала губы в кровь, но не опускала рук, продолжая обнимать Мариу.

– Так-то, дурочка… – услышала она, прежде чем провалиться в бездну.

И успела ещё подумать: «Если девочки могут стать девушками, то почему бы им не стать Мариу и Хуаном?»

Мы сидели на балконе на пластиковых стульях и пили очень крепкий и очень сладкий чай из больших кружек. Сахарный сироп с привкусом тинина. Чисто в терапевтических целях.

– Частично сработало. – Ио казался воодушевлённым. – Ты действительно искала выход. И в какой-то степени нашла. Не знаю, как сложился бы сон в иных обстоятельствах, но откуда бы эти картинки ни возникали в твоём мозгу – ими до известной степени можно управлять.

– Лучше бы они просто не возникали, – сказала я. – Мне не нравится этот ежемесячный показ арт-хаусных фильмов. Какой-то «Я люблю Эль Пунто». Малобюджетные декорации и режиссёры, стремящиеся друг друга превзойти.

– Иные отдали бы многое за подобную возможность.

– Пусть отдают. А я согласна отдать свои сны и просто так. За бесплатно.

Какое-то время мы молчали. Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Я всё пыталась собрать себя по кусочкам, а Ио чертил пальцем на подлокотнике какие-то фигуры.

– Знаешь, один мой знакомый болеет эпилепсией. Он принимает лекарства, но раз или два в год приступ всё равно накрывает. Знакомый выключается, а когда приходит в себя – вокруг толпа людей, кто-то держит язык, кто-то смотрит с испугом, а кто-то с интересом. Ещё одна знакомая болеет редким заболеванием кожи. У неё постоянно сыпь и трещины по всему телу. Такое почти не лечится, а она смотрит на это каждый день…

– Хватит! Я понимаю, о чём ты, но ситуации разные. Мой организм прав – лучше притворяться, чем видеть подобные сны.

– Не будем спать? Ну что ж, тем лучше. Так мы успеем больше взять от жизни, – сказано было тем самым тоном, за которым обычно скрываются цитаты.

– Что это?