– Она теперь аристократка, – объяснила Берта. – Вжилась в роль. Этот Вагнер удивительно липуч.

* * *

Капитан Клаус Шнитке целый день просидел в наушниках, прослушивая номера борделя. Сначала Вагнер не нравился. А потом что-то изменилось. Капитан стал подмурлыкивать и даже покачивал носком сапога в такт. Ближе к вечеру заглянул полковник Бирке. Жестом разрешил не вставать.

– Ну что там?

– Репетируют финал второго акта. Хундинг догоняет Зигмунда, Зиглинда выбилась из сил.

– Ваше мнение?

– Вагнер – гений!

– Да не о Вагнере! Как идёт подготовка к покушению!

Клаус в замешательстве.

– Пока никаких признаков.

– Что они делают?

– Слушают музыку!

– От вас никакой пользы!

Бирке надел на голову вторую пару наушников.

* * *

В комнате Моники вовсю громыхала опера. Моника подпевала, лёжа на спине, волосы её разметались по подушке. Лицо одухотворённо. Над Моникой в миссионерской позиции трудился героический майор, одержавший на своём Фокке-Вульфе больше ста побед. Он не чувствовал, что может победить Монику. Сильно мешал патефон, орущий в ухо. Офицер прекратил атаку.

– Я так больше не могу! – признался он.

– Пожалуйста, помолчи! – велела девушка.

– Давай поставим что-нибудь ритмичное!

– Ты мешаешь мне заниматься!

– Ты должна заниматься мной!

– Я занимаюсь тобой и фюрером!

– Не понял?

– Это его любимая опера.

Моника дотянулась до прикроватной тумбочки, достала портрет вождя, положила себе на грудь так, чтобы офицер оказался лицом к лицу с главнокомандующим. Это новое обстоятельство глубоко поразило лётчика. Удивляясь сам себе, он вдруг возбудился и за три минуты пережил одну из лучших эротических сессий в жизни.

– Скажи, классно? Слушала бы и слушала! – поделилась радостью Моника.

Офицер оставил девушке щедрые чаевые, ушёл и никогда никому не рассказывал об этом случае.

* * *

Бирке снял наушники с видом крайнего отвращения.

– Какая гадость!

– Будем брать? – оживился Клаус.

– Рано. Обязательно сохраните эту запись. Отличный повод для расстрела.

* * *

Копьё бога Вотана сделали из старой швабры. Наконечник вырезали из картона. Паола снова не пришла, Бено вызвался сам играть Брунгильду. Сказал, европейская публика обожает передовые решения в искусстве.

– Итак, я – Брунгильда, – сказал он Максу, размахивающему копьём, чтобы все видели кто тут бог.

– Ты что, беременна? – съязвил Макс.

– Не смешно! Смотри на меня с отцовской любовью!

– А у меня нет другой дочери, помоложе и женского пола?

– Будет, когда Паола не опоздает на репетицию!

Бено неуклюже перепрыгивал с места на место.

– Хойотохо! Хойотохо! Ай-яха! Ай-яха! – пропел он.

– У тебя оргазм?

– Это боевой клич древних германцев. Так написано у Вагнера!

– Твоя жена знает, как ты ведёшь себя в её отсутствие?

Бено не обращал на остряка внимания.

– После арии Брунгильды приходит богиня Фрика. Ревнивая и злая особа. Кто у нас Фрика?

Герда подняла руку.

– Чёрная богиня древних арийцев? Почему бы и нет? – согласился Бено. – Будешь играть злобную стерву. Ничего сложного. Просто будь сама собой.

* * *

Однажды капитан Шнитке застал полковника за сборкой взрывного устройства. Бирке сидел в очках, в рубашке с закатанными рукавами. На лбу обруч с увеличительным стеклом, в руке паяльник. Мина представляла собой ряд стальных банок, моток проводов, сверху прикручен был будильник. По довольному лицу мастера видно было, шарахнет как надо.

– Господин полковник, у лётчиков есть отличные бомбы.

– Не то. По осколкам найдут откуда бомба, кто продал и кому. Нам же нужна улика не против нас, а против местных негодяев.

– Уже известно, кто они?

– Уверяю, абсолютно все в этом городе мечтают убить фюрера.

– Можно поручить эту работу техникам.

– Ещё чего! Сборка мин успокаивает меня. Цели становятся чёткими, мышление ясным. Возможность взлететь на воздух – вот лучший допинг для мозга. Давайте, берите паяльник, попробуйте.

– Боюсь, я недостаточно аккуратен…

– Ерунда! Вы хотите рыцарский крест с дубовыми листьями?

– Хочу!

– Тогда идите сюда.

Клаус снял китель, закатал рукава и пошёл прояснять свои цели.

* * *

За неделю до премьеры в бордель заявились мастера, стали собирать навес. Принесли рулоны красного бархата, царские какие-то кресла. Возмущённой Берте сказали – это ложа для высоких гостей. Препятствование монтажу будет расценено как провокация.

– Вон отсюда! Прочь! Долой! – не унималась Берта.

– У нас приказ полковника!

– Здесь я полковник!

За шумом и скандалом не заметили прибытия коменданта.

– Мадам, простите мне эту маленькую вольность, – сказал Бирке. – Это подарок штаба вашему заведению. А эти цветы – лично вам!

И протянул какой-то веник. Берта так и не научилась ценить несъедобные растения.

– Мне от вас не нужно ни букетов, ни ремонта! Я доверилась, а вы растоптали моё сердце!..

Ещё Берта не научилась выжимать слезу в нужный момент.

– Но что случилось? Чем я навредил вам?

– Заведение теряет выручку! Скоро мы все умрём с голоду!

– Мадам, сюда едет руководитель государства! С ним адъютанты, высшие офицеры. За свидание с оперной певицей влюблённый генерал заплатит полсотни марок!

Берта перестала хныкать, посмотрела внимательно, не шутит ли полковник.

– Ваше заведение станет лучшим клубом атлантического побережья! – разошёлся Бирке. – Приедет элита! Аристократы из Берлина! Сколько сейчас стоит билет?

– Пять марок.

– А будет семьдесят! Или даже сто! Билеты станут перепродавать на чёрном рынке! Запись на год вперёд!

Берта чётко услышала звон кассовых аппаратов. Ей пришлось тряхнуть головой, чтобы морок развеялся.

Бирке снял фуражку, опустился на колено:

– Так примете ли вы от меня этот скромный букет?

– Ну, не знаю. Все полковники – хитрецы и обольстители!