— Знаю, знаю, — ответила Катерина, поглаживая то место, за которым прятался её магический источник. — У меня, правда, было знание до того, как я стала нулевиком. Но всё равно, возврат к тому, что было раньше доступно, тоже очень круто.

— Мы все очень рады за тебя, — сказал я, поднимая бокал с Беллиным (ну а какое у нас ещё могло быть?) шампанским. — Пусть, начиная с этого дня, твоя жизнь наполнится счастьем и магией.

— Палочник нам этого не простит, — заметил Кропоткин, отставляя от себя опустошённый бокал.

— Чего не простит? — не понял я.

— Того, что мы все повысили свой уровень и на второй курс, скорее всего, пойдём уже в общие группы, — он говорил, а я понял, что кое-что упустил из виду.

— Так, подожди-ка, — сказал я. — В смысле: мы все?

— Ну, видишь ли, — замялся Фёдор, затем обвёл глазами всех сидящих за столом, отдельно остановившись на Карине, и продолжил: — Я же уникум, — глаза всех собравшихся немедленно приковались к нему. — Но у меня очень специфическая магия. Общение с животными — это один из её аспектов, который не особо-то даёт её развивать. Именно поэтому мы все считаемся нулевиками. Мы так называемые внеуровневые маги. Но! — он поднял указательный палец к потолку, а затем указал на меня. — Есть один незаменимый способ прокачки нашей магии — общение с фамильяром. Пусть даже чужим. Меня специально для этого собирались в Европу снарядить, а грохнул конфликт. И тут приезжает, значит, ко мне некий Державин Никита Александрович…

— Ах ты — задница такая, — захохотал я, чуть не опрокинув свой бокал. — Взял и прокачался за счёт друга. Вот и кто ты после этого?

— Я? Князь, филантроп, маг-ветеринар и просто хороший человек, — он откровенно надо мной подтрунивал. Впрочем, как и обычно. За это его и любили.

— Да мы все, что ли, уровень за счёт Никиты подняли? — удивилась Катерина.

Все глянули на неё и лишь задумчиво пожали плечами.

— Кстати, — сказала Карина. — Тут такое дело… — я даже напрягся, ожидая, что она сейчас об отношениях с Кропоткиным скажет, но на этот раз ошибся. — Я же тоже уровень подняла. Теперь у меня полноценная шестёрка.

— Максимум третий, — брякнул на это Кропоткин, чем заставил густо покраснеть мою сестру.

— Дурак, — ответила она, но улыбнулась ему. — Две по три как раз будет шесть.

И это всё голосом надутого ребёнка, отчего мы все чуть под стол не укатились.

— Ну, за уровни! — сказала на это Валя, внимательно слушавшая наш разговор, но пока не влезавшая. — Я за последнее время так на Беллино шампанское подсела… Скажите, это очень плохо?

— Ну не знаю, — ответил я, крутя в руках пустой фужер. — Магнус обещал поделиться каким-то заклинанием против похмелья. Так что, может быть, и не очень плохо, — а затем обернулся к сестре. — Карина, ты — настоящая умница. Я видел, как ты тренировалась, и подъём твоего уровня был только вопросом времени.

Сестра мне тепло улыбнулась и ткнула в меня указательным пальцем, подразумевая, что в этом моя заслуга.

«Штопор, — решил спросить я, глядя на весь этот подъёмоуровневый театр. — А я могу узнать, какой у меня уровень, или только у других вижу?»

«Как у эфирника у тебя потенциал — абсолют, — отозвался фамильяр, таким голосом, словно что-то подсчитывал в уме. — Но на самом деле ты и абсолютов сможешь уделывать только так. Магия аэрахов внеуровневая, но есть свои градации. По ним ты — топ. Ну а как, ты же — Примарх! — последнее слово он сказал с явным придыханием. — А вот, как маг воздуха, извини, двоечка с хвостиком. И никаких перспектив. Но зачем оно надо? — он снова весело запрыгал в моём сознании. — Ты же можешь компенсировать это эфиром!»

«Спасибо, — ответил я. — Но хотелось бы как-то самому ориентироваться».

«Это тебя обязательно научат! — сказал Штопор. — А можно мне будет к ребятам выйти?»

«Посмотрим», — коротко ответил я, так как совершенно не был уверен в том, что собравшиеся, за исключением Кропоткина, с энтузиазмом отнесутся к этой идее.

— Ну, у меня, как была двойка, так и осталась, — сказал я, показывая свою благородную грусть по этому поводу. — Так что не у всех поднялись уровни.

— Послушай, с таким фамильяром, как у тебя, — сказал Кропоткин, уминая фрукты с тарелки, — можно вообще нулевиком быть. Он же у тебя невосприимчивый к магии, так?

— Ага, — ответил я, — а ты откуда знаешь? — я вспомнил, как Штопор поглощал направленные в него заклинания абсолютов, облизывался и только сообщал, что, конечно, вкусно, но очень-очень мало. — Или это тоже часть твоей магии?

— Естественно, — ответил Фёдор. — Я же так называемый фамильярник. Но, что касается твоего Штопора, этот просто уникальный среди уникальных. Скорее всего, когда он был маленьким, в нём не увидели вообще никаких магических сил и поспешили избавиться, не зная, что он такой. Но, порадуемся за него, он обрёл свой дом. Кстати, об этом у моего прадеда есть. У тебя дневники с собой?

— Эм… э-э… — протянул я, пытаясь придумать, как перевести тему. — А кто хочет на Штопора посмотреть?

Как оказалось, хотели все. Арахнофобия — это, конечно, модно, но, зная, что паук тебя не укусит, хоть он и с обеденный стол будет, страх немного уменьшается.

— Штопор, выходи! — сказал я.

Следующие полчаса были заняты подвижными играми. Создавалось впечатление, что в гостиную запустили игривого щенка, который с огромной любовью принялся играть со всеми присутствующими. Только вот вместо щенка был игривый паук-подросток размером с телёнка.

Выдохшись, мы вновь уселись за стол, а Штопор предпочёл забраться под стол, где его все подкармливали какими-нибудь вкусностями со стола.

— Эх, — сказала Катерина. — Давно мы уже так здорово не сидели.

— Если быть точным, то почти никогда, — ответил я, наполняя наши бокалы. — Всегда нам что-нибудь мешало.

— Это точно, — согласилась Громова и выпила. — Так вот, я пожаловаться хочу, если можно.

— Конечно, Катюш, — сказал Олег, смотрящий на неё с обожанием, но не робким, как