Николь взглянула назад. И повернулась к Людвигу, вполне довольная своими наблюдениями.

— Наш пассажир спит! — торжествующим шепотом объявила она. И потянулась губами к Людвигу.

Машина вильнула, выписала несколько вензелей по встречной полосе, истерично взревела мотором.

Это было началом смены амплуа, так опрометчиво упомянутой Людвигом Эшби.

А дальше было столько всего, что Николь только успевала запоминать персонажей и события, которые «обязательно стоит включить в какой-нибудь рассказ». Время приближалось к полудню, машина бесшумно катила по дороге, оставляя далеко позади старое доминиканское аббатство, безымянное озеро, в котором пожелала искупаться Николь. К дороге подступали вересковые болота, сейчас буровато-зеленые, на горизонте ровной голубоватой грядой тянулись вершины гор.

— Людвиг, куда ты меня все же везешь? Мы уже так давно едем, что, по моим расчетам, могли бы пересечь страну два раза.

— Ваши расчеты ошибочны, леди. Мы всего лишь пересекли Йоркшир. Вы уже полчаса имеете удовольствие любоваться на Пенинские горы.

— Ой, Людвиг. Не говори со мной на иностранном. Мне становится страшно.

Людвиг даже бровью не повел.

— Как пожелаете, леди.

Николь немного помолчала. А потом принялась вслух изучать содержание своего «билета».

— Та-ак. Автопарк — вот он. — Она хлопнула рукой по креслу. — Значит, у нас по плану посещение памятников культуры, еда, занимательная вечерняя программа и животные. А давай вместо памятников сделаем дневную занимательную программу?

— Поздно, леди. Мы уже почти приехали.

Машина свернула. Николь не успела заметить, что было написано на указателе. Судя по тому как оживленно засобирался на заднем сиденье проснувшийся Патрик, цель путешествия и вправду была близка.

Людвиг сбавил скорость, и машина плавно перекатилась по полукруглому мосту через небольшую речку, заросшую по берегам кустарником и осокой. Николь повернулась к своему спутнику за очередной географической справкой. Но, увидев выражение лица Людвига, передумала спрашивать.

У него было столько печального тепла в глазах, словно он общался с призраком очень близкого человека. Человека, видимого только ему, но от этого не менее реального.

Машина, вывернув из-за очередного поворота, укрытого густой зеленью букового леса, выехала к особняку. Высокие песочно-коричневые стены, арки окон первого этажа, колонны перед парадным подъездом. Николь недоуменно вглядывалась в открывшуюся картину. Это место было похоже на музей архитектуры эпохи Возрождения или на добротную декорацию к какому-нибудь историческому фильму.

Людвиг передал ключи от «лендровера» Патрику, открыл перед Николь дверцу, помогая ей выйти из машины. Он не торопился с комментариями, давая Николь возможность оглядеться. Впрочем, они не успели толком ни того ни другого, потому что из особняка им навстречу уже спешили пожилой мужчина в шелковом домашнем халате и женщина в закатанных брюках и широкополой плетеной шляпе, по пути снимающая огромные хозяйственные перчатки, испачканные землей.

— Людвиг, дорогой, как я рада тебя видеть! — Женщина широко отставила руки, давая Людвигу себя обнять. — Прости, что я в таком виде, дорогой. Мы не знали точно, во сколько вы приедете.

— Тетя Паула, дядя Пол. — Людвиг обнял поочередно обоих. — Я не чаял добраться к вам до Рождества.

— Не переживай, дорогой… — тетя Паула ласково смотрела на него снизу вверх, — мы все понимаем. У тебя столько работы!

— Разрешите представить вам: Мисс Николь Конноли, мой очень близкий друг. — Людвиг подставил Николь локоть. — Знакомься, Николь: Паула и Пол Уайнфилд, старинные друзья моих родителей.

— Людвиг, милый, ты как всегда горячишься, — укоризненно качнула полями шляпы тетя Паула. — Разве можно применительно к даме употреблять эпитет «старинная».

— Паула, мы обязательно это обсудим. Только после обеда. — Дядя Пол сделал широкий жест по направлению к особняку. — Прошу вас, друзья мои. Вы, наверное, проголодались с дороги.

— Спасибо, дядя. Патрик не дал нам умереть с голоду.

— О… — оживилась Паула, семеня позади них. — Вы пробовали новое печенье Маргарет?

— Да, тетя. Нам с Николь оно очень понравилось. — Людвиг посмотрел на Николь, заговорщицки улыбнулся. У него на губах до сих пор был сладкий вкус того поцелуя.

— Людвиг! — Радостный девичий голос заставил его вынырнуть из сладостных воспоминаний. — Людвиг, ты приехал! — К ним стремительно шла, почти бежала, белокурая девушка в ярко-голубой блузе. На ней были короткие белоснежные легинсы, которые подчеркивали великолепную стройность загорелых ног, а сандалии на высокой голубой платформе, казалось, совершенно не мешали ей двигаться легко, как в танце. — Людвиг! — снова пылко проговорила девушка, останавливаясь в ярде от них. Казалось, она не замечает более никого из присутствующих.

— О, Дебора! А я думал, что раз ты не выходишь, то еще не приехала из Лондона. — Людвиг говорил очень приветливо. Только зачем-то положил свою руку поверх пальцев Николь, невольно сжавшихся у него на предплечье.

Дебора несколько мгновений стояла в нерешительности, но потом, быстро взяв себя в руки, сама обняла Людвига.

— Здравствуй. Я так по тебе соскучилась.

— И тебе привет, сестричка. Николь, познакомься. Это Дебора Уайнфилд, моя подруга детства. Дебора, это Николь Конноли, одна из самых значимых для меня людей.

Как хорошо он ее представляет. Близкий друг, одна из самых значимых… А еще Николь отстраненно отметила, что, знакомя ее с тетей и дядей, Людвиг вначале представил ее, а потом уже их. Что же это значило по законам этикета?.. Прости, мама, вот бы где пригодилась твоя наука.

— Когда-то мы с тобой решили, что будем братом и сестрой, — нежно проворковала Дебора, мягко отстраняясь от Людвига, — но с тех пор прошло столько времени…

— Как хорошо, что некоторые вещи не меняются, сестричка, — спокойно ответил Людвиг, увлекая Николь к дому.

В холле их ждала Паула, которая сообщила, что велела накрывать обед к часу, поэтому у них есть около пятидесяти минут, чтобы принять душ. Она уже сняла свой живописный головной убор, под которым обнаружилась стильная стрижка вьющихся каштановых волос. Она извинилась, что покидает гостей, поскольку после работы в цветнике ей и самой не мешало бы привести себя в порядок.

— Людвиг, я могла бы показать тебе, как отремонтировали твою комнату. Пойдем, я помогу тебе обустроиться, — нежно проговорила Дебора, поднимая на него свой небесно-голубой взгляд.

Николь почувствовала, что у нее начинают пылать от ярости щеки. Почему эта девица так откровенно клеится к Людвигу, словно она, Николь, просто пустое место, которое держится за его руку.

— Ой, Дебби, — внезапно громко проговорила Николь, — это так мило с твоей стороны. Обычно этим занимаются слуги.