Разделение братьев-мирян на две или три категории происходило на основе двух критериев — социального и профессионального. Прежде всего различали братьев-рыцарей и братьев-сержантов (sergents, servants, servientes), для чего критерием служило посвящение в рыцари. Для Госпиталя Маргатские статуты 1206 г. утверждали принцип: всякий, кто вступает в орден, сохраняет первоначальное положение. Во имя этого принципа статусы уточняли в отношении рыцарей:

Статуты Гуго Ревеля от 1262 г. запрещали производить брата в рыцари, кроме как если он сын рыцаря или происходит из рыцарской семьи[253]. В Сантьяго за посвящением соискателя должно было следовать получение плаща, но это правило почти не применялось[254]. Зато у тевтонцев брат мог стать рыцарем после вступления в орден. Это был мощный фактор социальной мобильности, потому что многие соискатели этого ордена относились к категории министериалов, принадлежащих к низшему дворянству[255].

Категория братьев-сержантов в ордене Храма была отмечена с самого начала, потому что уже латинский устав различал по облачению рыцарей и сержантов. В Госпитале же их впервые упомянули только в Маргатских статутах 1206 г. Но здесь подключился другой критерий, профессиональный: он разделил категорию сержантов на боевых сержантов, которые сражались верхом, и мастеровых или служебных сержантов, занимавшихся обслуживанием владений; один такой сержант Храма на процессе утверждал, что он agricola [земледелец (лат.)], другой назвал себя возчиком[256]. По военной функции боевые сержанты были близки к рыцарям: в Госпитале они, как и рыцари, находились под командованием маршала, тогда как «трудовые братья» подчинялись великому командору[257]. Halbbrüder [сводные братья (нем.)] у тевтонцев соответствовали мастеровым сержантам: они давали три обета, но не проходили послушничества в течение года[258]. Эти мастеровые братья соответствовали конверсам цистерцианского ордена, и любопытно отметить, что ни в Калатраве, ни в Алькантаре сержантов не было. Зато они были в Сантьяго, но выполняли там функцию оруженосцев; эта категория существовала и в других орденах, где они помогали рыцарям, но не были орденскими братьями[259]; кнехтов (Knechte) Тевтонского ордена, например, принимал магистр и прикомандировывал их к братьям-рыцарям; им платили или же они служили «из милости»[260].

Роль священников и братьев-капелланов превосходно определена в уставе тевтонцев: они «наставляют братьев-мирян блюсти их устав, проводят богослужения и совершают таинства»[261]. Кроме экстренных случаев, братья не должны прибегать к услугам священников, не принадлежащих к ордену[262].

В Госпитале братья-капелланы появились очень рано, возможно, с самого основания ордена[263]. Орден Храма добился такой льготы только 29 марта 1139 г., в силу буллы «Omne datum optimum»:

Евгений III подтвердил то, что пока было только привилегией, 7 апреля 1145 г.[265] В испанских орденах сначала прибегали к услугам посторонних священников, а потом, очень скоро, ввели братьев-капелланов. Ведь эти ордены произошли от рыцарских братств, простоты ради объединенных с цистерцианскими монастырями. Зато через полвека тевтонцы уже с самого начала располагали своими клириками.

В орденах Святой земли братья-капелланы жили в тех же обителях, что и братья-миряне, а в Европе капелланы имелись почти исключительно в крупных домах, располагавших капеллами. Зато в Испании братья-клирики Калатравы и Сантьяго жили в нескольких отдельных монастырях под руководством приора. Это туда на время поста удалялись женатые братья ордена Сантьяго. Но на границе клирики жили в тех же замках, что и бойцы. «Как оные из замков, так и те, что живут в городах под началом приора», — гласит устав[266].

Клирики военных орденов носили тонзуру.

В монашеский орден мог вступить любой при условии, что он свободен. «Мы желаем знать о вас, не серв ли вы какого-либо сеньора», — уточняют обычаи Госпиталя[267]. Скрывший свое происхождение из сервов подлежал исключению из ордена. Так, рукопись устава Храма из Барселонских архивов упоминает случай с сержантом, которого потребовал к себе сеньор во время осады Дамьетты в 1250 г.[268]

Из актов передачи в дар собственной персоны, хранившихся в тамплиерском командорстве в Осере, можно узнать, что братьями Храма становились священники, приходские кюре из Сен-Жерве и бюргеры этого города[269]. Очевидно, что в тыловых командорствах, функция которых состояла в поставке бойцам на фронт продовольствия и припасов, было много нестроевого персонала — крестьян, бюргеров и ремесленников, но и большие крепости Святой земли нуждались в мастеровых братьях для ремонта оружия, снаряжения, стен.

Тем не менее ордены были организованы прежде всего с учетом интересов их боевой элиты. Исследования о составе орденов показывают, что членство в них мало привлекало высшую знать, даже в Испании, хоть там к концу средних веков король и вельможи боролись за власть над ними. Бастард королевской крови Жуан, ставший магистром Ависского ордена, в 1383 г. даже поднялся на португальский трон. Состав боевых братьев пополнялся в основном за счет мелкого и среднего дворянства. Донаторы и командоры тамплиерского командорства Ла-Сельв в Руэрге были выходцами из местного мелкого дворянства и писали свои акты на местном наречии. Более богатая знать, отныне открытая внешним влияниям, расточала свои благодеяния цистерцианскому аббатству Сильванес — посредством актов, из которых все, кроме двух, написаны на латыни[270]. Для тевтонского баллея[271] Тюрингия за XIII в. выявлены родовые связи 105 боевых братьев: 9 из них были выходцами из графских родов, 74 — из мелких дворян, служивших императору и магнатам в качестве министериалов, 10 — из среды городского патрициата[272]. Первый магистр Тевтонского ордена Герман Вальпот принадлежал к патрицианскому семейству из Майнца, а Герман фон Зальца был имперским министериалом. Эти факты подтверждаются анализом категории братьев-рыцарей в Ливонии[273].

Не слишком ошибешься, сказав, что все братья-рыцари были дворянами; было бы рискованным заключать из этого, что боевые братья-сержанты ими не были. Среди последних находили место мелкие дворяне, младшие сыновья, не посвященные в рыцари, как Пьер де Моди, принятый в орден Храма в качестве сержанта; он принадлежал к тому же знатному роду, что и его дядя Гуго де Шалон, рыцарь, который способствовал его приему[274]. В Сантьяго сержантами иногда называли сыновей рыцарей[275].