— Конечно. «Бейсик», графика и специальные символы.

— А можно ее просмотреть?

Он напечатал «LIST», и по экрану бесконечными рядами строчек побежала программа Теда Питтса.

— Вот, — сказал коллега Теда.

Я посмотрел на застывший на экране хвост программы:

"410 RESET (RX, RY): RX=RX-RA: RY=RY-8 420 IF RY2 SET (RX, RY): GOTO 200 430 IF ABS (1*8-RX)4 THEN 150 460 FOR 0=l TO 6: PRINT @64+4* Vv, "

Для меня это был темный лес. Для Теда Питтса это, должно быть, звучало как поэма. Его коллеге я сказал:

— Я хотел попросить вас записать что-нибудь — все равно что — на эти кассеты. — Я протянул ему кассеты. — Так, чтобы на них был компьютерный шум и программа, которую можно просмотреть. Мне это нужно для... мнэ-э... для демонстрации возможностей компьютера.

Он не стал вдаваться в подробности.

— Как вы думаете, — спросил я, — Тед не будет возражать, если я воспользуюсь его игрой?

Он пожал плечами.

— Да нет, не думаю. Он ее сам записывал для некоторых мальчиков. Он из нее тайны не делает. Он взял у меня кассеты.

— По одному разу на каждой стороне?

— Нет. По несколько раз на каждую сторону.

Глаза у него расширились.

— О господи! Зачем?

— Гм... — я лихорадочно придумывал ответ. — Ну, чтобы продемонстрировать поиск по именам файлов.

— А-а. Ладно. — Он посмотрел на часы. — Я бы вам разрешил это сделать самому, но Дженкинс во что бы то ни стало требует, чтобы кто-то из математиков перед концом рабочего дня проверял, выключен ли компьютер, и сдавал ключ в учительскую. А надолго задерживаться я не могу.

Однако он любезно вставил первую кассету в магнитофон, напечатал "CSAVE "А"" и нажал «ENTER». Когда экран сообщил «Готово», он напечатал "CSAVE "В"", а потом "CSAVE "С"" и так далее, пока вся первая сторона не оказалась заполнена игрой «Стар-страйк».

— Это же займет целую вечность! — пробурчал он. — А может, вы сделаете только по одной стороне на каждой кассете? — спросил я.

— Ладно.

Он заполнил первую сторону второй кассеты и примерно полстороны третьей и наконец не выдержал:

— Слушайте, Джонатан, хватит, наверно? Вы говорили — минут десять, а мы тут сидим почти целый час!

— Вы настоящий друг!

— Не беспокойтесь, я вас попрошу отдежурить за себя.

Я взял кассеты и кивнул. Просить кого-то отдежурить за себя в школе было распространенным способом освободить себе день. И это служило расхожей монетой, которой мы расплачивались друг с другом за услуги.

— Спасибо большое, — сказал я.

— Пожалуйста.

Он принялся готовить компьютер ко сну, а я унес кассеты, упаковал их в мягкий конверт и отправил в Кембридж, надписав на каждой стороне, заполненной программами: «Начало здесь».

Поскольку вечером было родительское собрание, я сходил в паб, съел пирог со свининой и выпил пива, потом проверил тетради, сидя в учительской, а с восьми до десяти в составе всего педагогического коллектива (не явившихся на подобные мероприятия карали довольно сурово) поубеждал родителей всех четвертых классов, что их юные чудовища успевают вполне прилично. Родителя Поля Аркади, того, что был с яблоком на голове, спросили, выйдет ли из их сына ученый-исследователь. Я уклончиво ответил, что он со своим умом и способностями далеко пойдет, на что мне было сказано: «Он очень любит ваши уроки». Это было приятным разнообразием после другого папаши, который воинственно заявил мне, что его сын на моих уроках только даром тратит время.

Успокаивать, соглашаться, советовать, улыбаться; и, в первую очередь, показать родителям, что их ребенок тебе не безразличен. Наверно, такие собрания — хорошее дело; но после долгого рабочего дня они ужасно изматывают.

Я приехал домой с твердым намерением немедленно плюхнуться в кровать, но дом встретил меня отчаянным трезвоном телефона.

— Где ты был? — раздраженно вопросила Сара.

— На родительском собрании.

— А я звонила-звонила... И вчера тоже.

— Извини.

Но она осталась неумолима:

— Ты не забываешь поливать мои цветы?

«О, черт!» — подумал я.

— Извини, забыл.

— Ты такой небрежный!

— Да. Прости, пожалуйста.

— Полей их сейчас. На завтра не откладывай!

— Как Донна? — спросил я из вежливости.

— В депрессии, — коротко и резко ответила Сара. — Постарайся не забыть про традесканцию в третьей спальне.

Я положил трубку и подумал, что решительно не желаю, чтобы она возвращалась. Это была неприятная угнетающая мысль. Ведь когда-то я ее так любил! Я был готов умереть за нее на самом деле! Я впервые всерьез подумал о разводе и не испытал ни сожаления, ни чувства вины, а одно лишь облегчение.

В восемь утра, когда я варил себе кофе и жарил тосты, снова зазвонил телефон. На этот раз это была полиция. Голос с лондонским произношением, очень вежливый.

— Сэр, у вас была какая-то теория относительно Криса Норвуда.

— Ну, это, собственно, не теория. Это... как бы совпадение. — У меня было время подготовить свою речь заранее и выделить то, что необходимо сообщить. — Кристофер Норвуд поручил моему другу, Питеру Кейтли, написать компьютерные программы. Питер Кейтли написал их и записал на магнитофонные кассеты, которые отдал мне. В прошлую субботу ко мне явились двое людей с пистолетом и потребовали кассеты. Они угрожали прострелить мой телевизор и лодыжки, если я их не отдам. Вам это ничего не напоминает?

Пауза. Потом тот же голос сказал:

— Минуточку, сэр.

Я успел выпить полчашки кофе, пока наконец со мной заговорил другой голос — басовитый, более медлительный и не такой церемонный. Он попросил меня повторить то, что я сказал инспектору.

— Хм, — сказал он, когда я умолк. — Наверно, мне стоит с вами встретиться. Где вы живете?

Я сказал, что мне нужно в школу, и он согласился, что от школы никуда не денешься. Он обещал приехать в мой дом в Туикенеме в половине пятого.

И вот он явился — не в сверкающей мигалками машине с полицейской эмблемой, а в четырехдверном гоночном седане. Когда я подъехал, он уже вылез из машины. Он мне сразу понравился: коренастый человек с резкими чертами моложавого, но не молодого лица, с черными волосами, припорошенными сединой, прямым взглядом светло-карих глаз и скептически поджатыми губами. Я подумал, что такой человек на пустяки тратить время не станет.

— Мистер Дерри?

— Да.

— Старший офицер, начальник сыскного отдела Айрстон. — Он распахнул бумажник и показал мне свое удостоверение. — Детектив Робсон, — он указал на другого человека, вылезавшего из машины. Оба они были одеты в штатское: серые брюки и спортивные куртки. — Мы можем пройти в дом, сэр?