— Я обязательно справлюсь.

Чтобы украсить крепость к празднику, Рахаил отпустил один снегоход нарубить еловых веток в лесу. Я увязалась с ними, пообещав разносить добытчикам чая и бутерброды. Мне не очень обрадовались, но возрожать не стали, а Рахаилу я ничего не сказала, к тому же. В путевом листе отмечено четверо человек, ну, и пусть. Я не собираюсь сбегать, угонять снегоход и делать что-то такое, из-за чего эта бумага могла бы доставить ему неприятности.

— Я всё равно расскажу обо всём коменданту, — объявил Лир, когда я забиралась.

В лесу было тихо. Ребята рубили ветки, балагурили, и пока в моих услугах не нуждались. Я воспользовалась этим и отошла вглубь зарослей. Не смотря на то, что была середина дня, среди деревьев, между высоких тощий елей было сумрачно.

— Ну и зачем ты это делаешь? — спросил Бегейр. Я оглянулась на него. Бег стоял по колено в снегу, убрав руки в карманы и чуть наклонив вперёд голову. Он с любопытством разглядывал меня. Лёгкий пар вылетал из его приоткрытого рта с каждым выдохом. У него всегда была странная манера вдыхать носом, а выдыхать через рот. Бегейр утверждал, что это привычка из детства, когда ему впервые сломали нос.

Но мне тоже ломали нос, и никаких странных привычек не появилось.

— Не знаю, — я отошла подальше в деревья. Зимний лес только кажется голым и прозрачным. И снега между деревьями намело так, что я местами проваливалась по ягодицы.

— Тогда может быть, тебе стоит вернуться и подумать? — Бегейр немного обогнал меня и подошел к Камню Богов первым.

— Времени больше не будет, а я хочу проверить кое-какие подозрения.

— Какие подозрения?

Я пожала плечами и проковыляла к камню.

Гибернийский менглир стоял, припорошенный снегом. Белая шапка сползала на старинные рисунки. Один бок был стёсан и взамен забит молитвами Тиаре. Три остальных ещё несли гибернийские рисунки. Головастики с раскопок как-то оставили нам учебник гибернийского, и я от скуки попыталась зазубрить древние иероглифы.

— И что тебе дала эта зубрёжка?

— Ну, у меня не одревенели мозги, — я сняла рукавицы и прикоснулась к камню. Эта сторона была посвещена некой гибернийской богине. Часть иероглифов с её именем и титулом была разрушена временем и ужасным климатом этой земли. Чётко сохранилось только плоское лицо богини и широко распахнутые руки. Я положила свои ладони на её.

— Учитывая, что ты хочешь сделать, тебе мало что удалось спасти, — с сомнением покачал головой Бегейр.

— У тебя только забыла спросить, — я махнула головой и коснулась лба богини своим лбом.

То, что я сделало, было невообразимой глупостью. Но зуд в одном месте от пришедшей в противоположную точку тела идеи лишал меня покоя. А что если попробовать?

Я воззвала к Тиаре и потянулась к теплу камня.

Это была очень глупая идея, как поняла я. Но было уже поздно.

Меня как будто засосало под воду в тёмный омут.

Я не могла вздохнуть и закрыть глаза. Тело мне не подчинялось. Меня утягивало могучим потоком в глубину, глаза сдавило и ослепило вспышкой. Я не могла ничего с этим поделать. Чем больше я барахталась, тем хуже мне становилось. Паника поднялась из груди и захватила меня с головой. Спасения не было. Перед глазами была чернота, а лёгкие отказывались расправляться.

Это конец.

Я попыталась кричать — лёгкие были пусты. Я звола молча, но разум заполняла паника.

Конец.

Меня схватили за плечи и оттащили от камня.

Я со вскриком плюхнулась задницей в снег. Лёгкие наконец-то приняли воздух, и я не могла надышаться. Ледяные потоки метались внутри меня, а я не могла надышаться и успокоиться, не смотря на боль.

Спасена!

Я сплюнула вязкую слюну и огляделась. Никого. Ни одного лишнего следа. Я была одна.

Вдали раздался оклик. Ещё один. Я кое-как поднялась на ноги и отряхнулась. Потом посмотрела на камень и ещё раз сплюнула. Вот же я глупая! И когда я только стану умнее и перестану делать глупости сразу, как они приходят мне в голову? Когда-нибудь Тиара не сумеет сберечь меня.

На опушке, возвращаясь по следам, я столкнулась с Лиром. Механик, весь встрёпанный и распаренный, тяжело дышал и потрясал топориком.

— Ты охренела? А если бы ты потерялась?!

— Не потерялась бы.

— А если бы мы тебя бросили и уехали?

— Ну… дошла бы по следам до крепости и получила бы по шапке от Рахаила.

— Ты от него и так получишь, — гневно пообещал Лир и заткнул топорик за пояс.

Ребята уже нарубили пушистого лапника и устроили его в корыте снегохода. Я напоила их чаем, накормила, Римма зачем-то срубила верхушку у пушистой ёлочки, заявив, что поставит её в библиотеке для красоты.

Я не стала отговаривать. К себе я в первый год поставила большой букет из лап в крынке, и когда он после праздников осыпался на пол, кровать, ковёр и одежду, прокляла все ёлки на всех землях.

Убедившись, что всё закреплено и инструмент нигде не остался, мы погрузились. Я завалилась на брезент позади пассажиров снегохода и оглянулась на лес. Стена голых деревьев поднималась ввысь. Мы отдалялись от неё, но меньше она не казалась. Серая масса с белыми проплешинами и чёрными пятнами ободранных ельников выглядела зловеще и недружелюбно. Сверху, за хребтами, клубились набухшие сизые облака.

Моя затея не удалась. Гибернийские камни не захотели со мной разговаривать или, что вероятней, я сама не знала, как это правильно делать.

— Теперь придётся ехать за перевалы, — тихо сказал Бегейр, откинувшись на спинку дивана. Я пожала плечами, искоса поглядывая то на снег, то на него. Пропавший гибернийский город ещё ни разу не давал о себе знать. По крайней мере, в записях моих предшественниц ничего не было. Рахаил, я так полагаю, тоже не знал, что происходит, иначе бы рассказал мне.

— Уверена, что надо соваться за перевал зимой? — Бег протянул руку и ласково поправил мой шарф.

— Главное, чтобы старик машину дал, — вздохнула я.

— Ась? — переспросила Римма.

— Ничего! — мне пришлось кричать, чтобы голос пробился через клекот гусениц и стучание механизмов внутри машины. — Говорю, ночью снег пойдёт с перевалов!

Вечером действительно начался снегопад. Я сидела в кабинете у Рахаила и рассказывала об увиденном на карте и около камня. Старик, полуразвалившись, сидел в своём кресле и слушал меня, ковыряясь карандашом под ногтями.

У него было старинное старомодное кресло с высокой спинкой, тяжелыми подлокотниками, и чтобы сдвинуть его моих сил не хватало. Как-то на спор Рахаил