От нечего делать Сергей обошел грузовик кругом. Судя по тому как он весь изгваздался, можно было предположить, что машина и впрямь ехала безостановочно несколько суток. Интересно, что в ней такого срочного везли? Стенки фургона были глухими, без щелей и окон, двери заперты намертво, и на них болтался амбарный замок. Сергей подергал замок руками. Одна из дужек слегка шаталась. Впрочем, открыть-то не шутка. Открыть-то каждый дурак может. Другое дело – закрыть обратно, чтоб со стороны выглядело как раньше. Да и Володька вот-вот должен подойти. И где его черти носят? Сережке из-за него совсем не с руки поздно возвращаться. Лерка опять будет волноваться, истерику может закатить. У нее глаза сейчас постоянно на мокром месте. От любого пустяка зарыдать готова. Боится рожать, боится, что с ребенком будет что-то не так. Боится, что к чему-нибудь придерутся и ребенка у них отберут. Вчера такой скандал из-за курева выдала!

А ведь он немножко совсем в туалете, в самую форточку, всего три затяжки, не больше. Даже сигарету до конца не докурил. Ну а как еще человеку снять стресс перед четвертной контрольной по математике? Лерке-то что, она небось как всегда у Анютки спишет, та как раз впереди нее сидит, один вариант у них. А Сергею у кого теперь списывать? Ерофеева-то с этого года перевели, у него по физике с математикой совсем другая программа.

Эх, будь оно неладно это их общее образование! Когда уже, наконец, на него рукой махнут и переведут на ремесленное обучение. Но нет ведь, от Дуси так легко не отделаешься.

Скорей бы уж этот ребенок родился, пока крыша у Лерки совсем не уехала. Девять месяцев – это ж убиться можно, целый учебный год без каникул!

Сергей прислонился к стенке фургона, нашарил в кармане сигареты и спички. С наслаждением затянулся. Дымные колечки, одно за другим, потянулись к темнеющему на глазах небу.

И вдруг Сергей замер. И колечки тоже как будто в воздухе замерли. Ему послышалось, что внутри фургона кто-то тихо, еле слышно плачет. Сергей порылся в карманах. Нет, чудо-ножницы здесь не помогут. Зато вот складной чудо-ножик… ну не совсем то есть ножик… черт, из чего такого толстого стенка? Не то она двойная, не то со звукоизоляцией. Ладно, ему не привыкать!

Через минуту в стенке фургона зияла аккуратная, почти неприметная дырочка. Сергей припал к ней глазом и сперва не увидел ничего из-за царившего внутри полумрака. Лишь в уголке теплилось что-то вроде маленького фонарика. Там происходило какое-то шебуршение. Будто кто-то громоздкий, как бегемот, переваливаясь с боку на бок, устраивался поудобней.

Лошадь, что ли? Ну да, вот же они, копыта. Лежит на боку, как собака, копытами к Сергею. А на спине у лошади девочка. Лет этак двенадцати. Худенькая, темненькая. Волосы спутанные, густые, как грива. В одной длинной, до колен, теплой майке. Ноги под себя подогнула, закрыла лицо руками, раскачивается и плачет. И видно, как она себе пальцы кусает, точно рот затыкает себе самой. То ли плакать пытается перестать, то ли боится, что ее иначе услышат.

– Эй, – позвал Сережка вполголоса. – Ты чего? Кто тебя обидел?

Девочка вздрогнула и перестала плакать. Подняла голову, вытерла глаза кулаками, двумя руками откинула волосы со лба. Огляделась, пытаясь разобраться, откуда вдруг голос. На Серегу глянули два огромных печальных глаза. В сумерках он не разглядел, то ли серые, то ли черные.

– Ну? – повторил Сергей. – Так по поводу чего рев? Это твоя лошадь? Ты ее везешь, что ли, куда-то? А почему фургон тогда снаружи заперт?

Девочка молча продолжала испуганно озираться. Наконец, отчаявшись разобраться, откуда голос, ответила:

– Никакая это не лошадь, а я. Фургон заперт на всякий случай, чтобы я не вздумала никуда выходить. А то меня кто-нибудь увидит, и у всех будут неприятности. Мы здесь ждем курьера. Но вы ведь не курьер, правда?

– Не курьер. – Сергей улыбнулся. – Курьер, видимо, запаздывает. А как тебя зовут? И почему тебя нельзя видеть?

– Меня зовут Ада. Но это уже не имеет значения, потому что это неправильно. Так что теперь это, наверное, уже не совсем мое имя. Теперь у меня, наверное, будет номер. А ты кто? Как ты узнал, что я здесь? Погоди, ты от Севки, да? Это он тебя ко мне послал? Что с ним, куда они его увезли? – Она неожиданно пришла в возбуждение. – Он тебя что-нибудь просил передать? Передай ему, что со мной все в порядке!

– Я не знаю никакого Севки. – Ему жаль до слез было ее разочаровывать, но что он еще мог сказать? – Я просто, ну просто шел мимо, услышал, как ты плачешь, и заглянул в фургон. Тебя что, насильно отобрали и увозят в школу? А почему без куртки или пальто, с лошадью, в запертом фургоне? Ты что-нибудь натворила?

Девочка, ничего не отвечая, смотрела на него и молча что-то обдумывала.

– А Севка – это твой брат, да? Младший, старший? У тебя что, отняли мобильник и ты с ним не можешь никак связаться? Хочешь, скажи мне номер, я на своем наберу, и ты прокричишь ему что-нибудь сквозь стенку. Только кричи громче, чтобы он услышал.

– Севка – это мой табунщик. Я не знаю его номера, мы с ним никогда друг другу не звонили. В этом не было необходимости. Я поняла, – тут девочка вздохнула и улыбнулась, печально и безнадежно, – ты действительно случайный прохожий. Меня учили от таких прятаться. Заслышишь издалека чьи-нибудь шаги – прячься. Тогда тебя никто не увидит. И все будет хорошо. Но сейчас я в фургоне и прятаться мне некуда. Поэтому можешь смотреть на меня сколько хочешь.

– А зачем мне на тебя смотреть? Что в тебе такого особенного?

– Ты что, все еще не понял? Слепой ты, что ли? Смотри лучше! Будет потом что вспомнить.

Огромная масса в углу фургона зашевелилась, вставая на ноги. И Серега увидел, что никакие это не лошадь с девочкой, а взаправдашний, самый настоящий кентавр. В точности как на картинке в учебнике по древней истории.

Сергей так и стоял, оторопело уставившись в дырку, пока не послышались торопливые шаги и звонкий жизнерадостный голос не произнес у него над ухом:

– Привет! Я ведь не слишком опоздал, правда?

– Чего? – Сергей с трудом заставил себя повернуться. – Да не, ты что. Я сам, честно говоря, пару минут назад подошел.

* * *

Открывая дверь, Сергей со злостью содрал и порвал на крохотные клочки гневную записку от Дуси о том, что он опять пропустил рентген, назначенный на сегодня. Что он вообще себе думает? Шуточки ему, что ли?! Разве можно так запускать собственное здоровье?!

Клочки спустил в унитаз.

Лерка спала, трогательно приоткрыв во сне рот, и, когда он проходил мимо, даже не шевельнулась. Намаялась, бедная, на своем швейном производстве!

На столе были разбросаны эскизы платья, которое Лерка сочиняла к зачету. Сережка поднес рисунок к глазам и полюбовался. Красивое! Юбка из разноцветных лоскутиков, точно лепестки цветика-семицветика, разлетающиеся во все стороны от ветра. Платье в талию, Лерке пойдет. Не сейчас, конечно, а когда она уже наконец родит.