Ченселор стоял у стойки бара в ресторане, расположенном на 56-й улице. Питеру нравилось это заведение, сохранившее атмосферу теперь почти исчезнувших дешевых английских ресторанчиков. Вся обстановка здесь благоприятствовала тому, чтобы подолгу просиживать за ленчем, ведя при этом неторопливую беседу. Накануне он позвонил Энтони Моргану и Джошуа Харрису и назначил им здесь встречу. После этого поздним рейсом он вылетел из Лос-Анджелеса. Впервые за многие месяцы Ченселор спал в собственной квартире и поэтому чувствовал себя прекрасно. Ему давно надо было уехать из так называемого убежища в Калифорнии, которое на деле превратилось для него в настоящую тюрьму. Питер сознавал, что с ним что-то происходит. В голове словно рухнула какая– то преграда, высвободив скопившуюся энергию. Он не знал, есть ли какой-либо смысл в том, что рассказал ему Лонгворт. Наверное, нет, уж слишком нелепо все это выглядело. Убийство само по себе казалось невероятным. Но даже от одного предположения – а вдруг? – захватывало дух. Однако любой роман начинается с предположения. Еще ни одна тема, над которой он когда-либо работал, не давала такого простора для воображения. А что, если Сазерленд, человек безусловно выдающийся, скажет, что он не может полностью исключить возможность убийства Гувера? А если к тому же удастся связать факт исчезновения части документов из личного дела генерала Макэндрю со смертью директора ФБР? Яркая вспышка автомобильных фар осветила выходящее на улицу окно. Невольно взглянув в ту сторону, Питер увидел знакомые фигуры Энтони Моргана и Джошуа Харриса, направляющихся к входу. Они о чем-то спорили, но только тот, кто хорошо знал их обоих, мог догадаться, что между ними возникли какие-то разногласия. Случайный же наблюдатель наверняка бы подумал, что идет мирная беседа, что оба полностью поглощены ею и не обращают ни на кого – а может, и друг на друга –.ни малейшего внимания. Нью-йоркский издатель Тони Морган выглядел типичным воспитанником одного из старейших, привилегированных университетов Новой Англии. Это был высокий стройный мужчина со слегка сутулыми плечами, поникшими от многолетней необходимости считаться с мнением простых смертных. Впрочем, он только делал вид, что считается, и то из вежливости. У него были тонкие, изящные черты лица. Его карие глаза смотрели на людей довольно холодно, но никогда не казались пустыми. Он носил однобортные темные костюмы или английского покроя пиджаки из твида, а к ним обязательно серые фланелевые брюки. Большую часть своей жизни – а ему было сорок один – он покупал одежду в фирменных магазинах "Брукс Бразерз", и как фирма, так и он сам надеялись продолжать это сотрудничество в будущем. Однако ни пристрастие к изысканным туалетам, ни аристократизм Энтони Моргана не мешали ему быть исключительно деятельным человеком. Каждый раз, когда ему попадалась интересная рукопись или он открывал новый талант, Морган на глазах преображался и заражал своим энтузиазмом других. Энтони был не только превосходным издателем, но и отличным редактором, способным мгновенно постигнуть замысел автора. Если Морган представлял академическую элиту Новой Англии, то Джошуа Харрис казался выходцем из восемнадцатого века, приближенным какого-нибудь королевского двора. Несмотря на изрядные размеры талии, он всегда держался исключительно прямо, даже величественно. Его огромное тело двигалось легко и грациозно, каждый шаг напоминал торжественное шествие – так ходят в составе королевской свиты. Хотя ему, как и Моргану, было немногим больше сорока, из-за черной бороды, придававшей чуточку зловещий вид его в общем-то приятному лицу, он выглядел гораздо старше. Питер знал, что в Нью-Йорке работают десятки других издателей и литературных агентов, что они занимают такое же, если не лучшее положение в издательском мире. Отдавал он себе отчет и в том, что кое-кто недолюбливал как Моргана, так и Харриса. Не раз ему приходилось слышать критику в их адрес. О Тони говорили, что он слишком самонадеян, а его энтузиазм, не всегда оправдан. У Джошуа была репутация человека, склонного конфликтовать, слишком обидчивого и мнительного, что страшно осложняло как его собственную жизнь, так и жизнь других людей. Но Ченселор не обращал внимания на речи злопыхателей. Он не мог даже представить себе лучших партнеров, потому что Морган и Харрис никогда не относились к его рукописям равнодушно, делячески. Питер расплатился и направился в вестибюль, куда в этот момент уже входили его друзья. Первым появился Джошуа, бесцеремонно проследовавший через входную дверь, которую придерживал Тони, со свойственной ему галантностью пропуская какую-то пару. Оба нарочито громко и подчеркнуто небрежно приветствовали Ченселора, но во взгляде их сквозило беспокойство. Оба испытующе смотрели на Питера, как будто он был их заблудшим братом. Друзья сели за свой постоянный столик, стоявший в стороне от других, в самом углу зала. Им подали виски их любимой марки. Все было как всегда. Необычным был только внимательный взгляд Тони и Джоша, чересчур пристально наблюдавших за своим другом. Сначала это даже позабавило Ченселора, но потом начало раздражать.

– Хватит! Боевая готовность номер один отменяется. Обещаю вам, что танцевать на столе не буду,-сердито заявил он.

– Нет, в самом деле, Питер…-начал Морган.

– Мы слушаем тебя… – подхватил Харрис. Ченселор понимал, что он не безразличен этим людям. Конечно, вслух ни о каких чувствах ничего не говорилось, но он видел, что они взволнованы, а это было для него сейчас важно, как никогда. Однако пора переходить к делу.

– Я встретил человека. Не спрашивайте меня, кто он такой. Этого я вам все равно не скажу. Предположим, я встретил его на пляже. Но это неважно. Главное, что он рассказал мне одну удивительную историю. Хотя лично я в ее реальность не верю, она может стать основой чертовски интересной книги.

– Прежде чем ты продолжишь, скажи нам: ты заключил с ним какое-нибудь соглашение?

– Да ему ничего от меня не надо. Однако я дал слово, что никогда не раскрою его имя.-Питер посмотрел на Джошуа Харриса: вся проверка личности Лонгворта шла через него, он звонил юристу в Вашингтон.-Фактически ты, Джошуа, единственный, кроме меня, знаешь, кто он такой. Но ты обещал, что никому не скажешь этого, и я настаиваю, чтобы ты сдержал свое слово.

– Продолжай,-отозвался литературный агент.

– Несколько лет назад группа деятелей в Вашингтоне пришла к выводу, что в стране возникла опасная ситуация. Может быть, даже не просто опасная, а катастрофическая. Джон Эдгар Гувер собрал более трех тысяч досье на самых влиятельных людей: членов палаты представителей, сенаторов, руководителей Пентагона, сотрудников Белого дома, советников президента и конгрессменов – словом, на лиц, занимающих ведущее положение в самых различных сферах деятельности. Чем старше становился Гувер, чем большее беспокойство охватывало членов этой группы. Из ФБР стали доходить сведения о том, что Гувер уже начал использовать свои досье, запугивая тех, кто осмеливался ему противодействовать.

– Подожди минутку, Питер,– прервал Ченселора Морган. – Об этой истории, правда в разных вариантах, говорят уже много лет. Тут нет ничего нового. Ченселор взглянул Моргану в глаза:

– Хорошо, я перейду сразу к делу. Несколько месяцев назад Гувер умер. Вскрытия почему-то не было, а что касается досье, то они исчезли. За столом воцарилось молчание. Подавшись вперед, Морган медленно вертел в руках стакан с виски, в котором кружились, позвякивая, кубики льда.