встретил лесу своего папу? — подсказала я логичный вариант.

Ле Ён постоял еще немного, тяжело дыша, затем развернулся и вышел.

Вот что это было? И почему ему так не дает покоя судьба дитя Твари?

И тут меня прошиб пот. Он так уверен, что лютёнок жив. Неужели наша нечаянная прогулка не осталась секретом, и кто-то заметил Лютика? Тогда становится понятным поведение мужа. И то, что первым делом он побежал выяснять правду ко мне.

Надеюсь, мне удалось его обмануть.

А еще мне не давала покоя фраза мужа.

«Куда именно ты унесла Люта?»

Словно он уже проверил несколько мест и хотел сузить круг поиска.

Ле Ён реально ищет малыша?

Глава одиннадцатая. Ты разумный!

Проблема с лотком решилась сама собой.

Вернее, он вообще не понадобился.

Обнаружилось это на следующее утро, после завтрака. Слопав котлетку, Лютик засуетился у окна, поглядывая то на меня, то на дворик.

— Хочешь гулять?

Я с сомнением посмотрела за окно. Вроде никого нет.

— Хе! — попросился ребенок, и была в этом «Хе!» та самая интонация, услышав которую, я согласилась:

— Разрешаю. Только быстро и так, чтобы тебя не заметили.

Стекло тут же исчезло, а обрадованный насекомыш мгновенно очутился среди кустов. А дальше я наблюдала картину, знакомую любому владельцу кошек: раскапывание ямки, застывшая поза с устремленным вдаль задумчивым взглядом и торопливое «шурх-шурх» четырьмя задними лапками, скрывающее следы «преступления».

В комнату Лютик вернулся с довольной мордашкой.

— Ну, ты даешь! — совершенно обалдела я. — И как додумался?

Ну, ты даешь, — ответили мне хитрые глазки. Я придумал, как спасти нас от убийцы, еще даже не родившись. А тут какие-то естественные потребности.

Растить тайного ребенка стало куда легче, но теперь я присматривалась к нему с подозрением. Подмечая все странности поведения. Те самые странности, которые указали бы на то, в чем я успела засомневаться и приписать воспаленному воображению обуреваемой гормонами беременной женщины.

На разумность дитя Твари.

Лютик явно понимал всё, что я ему говорила. И, что не могло не радовать, слушался.

Он познавал и учился использовать мир вокруг себя со скоростью, немыслимой для человека. А принимать трудные, но правильные решения, оценивая ситуацию, которую мама даже заметить не успела, лютёнок умел еще в виде зародыша.

Уже через неделю после рождения, с учетом истощения и тяжелой реабилитации, сын Люта вполне мог бы продолжать жить и расти без помощи мамы.

Тогда почему ты со мной не разговариваешь, малыш?

В тот же день, вернувшись из столовой с двумя котлетками для ребенка, я обнаружила его в открытом шкафу. На верхней полочке, где когда-то спрятала лесной пейзаж.

Картина больше не лежала лицевой стороной вниз. Ее прислонили к задней стенке, насколько хватало высоты полотна и полки. А перед ней в глубокой задумчивости сидел на задних лапках Лютик.

— Да, — тихо произнесла я, отвечая на давний вопрос приснившегося зеленоглазого ребенка. — Это там любит гулять папа.

Лютик печально вздохнул, а потом развернулся ко мне мордашкой и выпрыгнул из шкафа.

А я не знала, что и думать. Откуда малыш узнал о картине? Ведь целенаправленно залез, сумев открыть тяжелую для хрупкого тельца дверцу, поднял расправленный на деревянной раме холст вертикально. И что-то там высматривал.

Всё сильнее я задумывалась о том, что дитя, рожденное от неведомого лесного чудовища, не только разумно, но еще и помнит происходившее в те времена, когда он рос в моем теле.

Закрывая дверцу шкафа, я случайно встретилась взглядом со своим отражением.

С травянисто-зелеными глазами.

Моргнула. Глаза по-прежнему оставались зелеными. Преображая вдруг ставшее незнакомым, но куда симпатичнее, чем за всю мою жизнь, лицо.

И когда мои голубовато-серые радужки успели обрести такой насыщенный цвет лета?

В дверь постучали условным стуком. Пришла Ма.

Самое время проверить, насколько я права.

— Лютик! — позвала я, ставя на кровать корзину для пикника, которую попросила у служанки чуть ранее. — Хочешь погулять? Полезай в корзину и сиди тихо-тихо, пока я не разрешу вылезти.

Корзина была не очень большой, и я даже забеспокоилась, что насекомыш в нее не поместится. Но мой ребенок оказался компактнее, чем я могла представить. Сложив свои восемь ножек немыслимым образом, лютёнок заполнил собой «переноску» и затих.

И после этого мне еще кто-нибудь скажет, что Люты — дикие неразумные твари?

Плетеная крышка спрятала малыша от посторонних глаз. А я, наконец, открыла дверь служанке.

— Анасарана, вы просили прибраться? — поклонилась Ма.

— Да-да! — обрадовалась я. — И под кроватью хорошо помой, ладно? А я пока погуляю в саду.

— Приятной прогулки, анасарана.

Я впервые несла Лютика через особняк. Нервничала так, что при первом же звуке чужих шагов была готова броситься обратно в свою комнату. Но там сейчас была Ма, и это придавало уверенности двигаться дальше. В холле встретились слуги, тоже спешащие по каким-то своим делам. Ко мне подкралась тихая паника, но слуги лишь поприветствовали жену анасара и ушли. А я выбралась в сад.

Что может быть естественнее девушки с корзинкой для пикника, в чудесную теплую погоду гуляющей по яблоневому саду? Я дошла до памятной скамейки и умыкнула с нее плед. Ну, всё, полный комплект. Теперь ко мне никто не сможет придраться. А что? Может, я хочу поваляться на пледе где-нибудь в тишине и покое в глубине сада.

Солнышко, так похожее на светило моего родного мира, согревало ласковым теплом. Тихо шуршали деревья, где-то в кронах чирикали птички. Я задумалась над тем, насколько похожи и не похожи наши миры. И если день Алуяра ничем не отличался от аналогичного земного, то оригинальный лазурный спутник чужой планеты превращал ночи в нечто сказочно-фантастическое.

Добравшись до дальних рядов яблонь, я открыла крышку корзины и выпустила Лютика порезвиться. А себе расстелила плед и села наблюдать за ребенком.

В непосредственной близости шелестел лес. В солнечном свете совсем не страшный и даже красивый в своей естественной неряшливости. Я косилась на него, напоминая сама себе об охранных амулетах и о том, что Твари вовсе не обязательно прогуливаться именно в эту минуту конкретно в этой географической точке.

Зато тут мы с Лютиком не встретим людей. Которые, как ни крути, для малыша, да и меня тоже, куда опаснее лесного папы.

Не знаю, сколько прошло времени. Часов у меня не было, я вообще не видела их в особняке. А смартфон благополучно остался на Земле. Впрочем, он бы уже давно разрядился и превратился в бесполезный кусок пластика. Я даже успела задремать. Лица что-то коснулось. Я открыла глаза, в которые умилительно