– Пусть заварят выход… Намертво…

Ансгар легко, несмотря на тяжесть доспеха, запрыгнул в седло и потянул повод коня в сторону дома. Поединок даже не доставил ему удовольствия, хотя юный конунг видел восхищенные взгляды молодых воинов из дружины Хрольфа и считал, что хотя бы одно полезное дело он сегодня сделал. Он оправдал прозвище Разящий, что дал ему на Ловати нелюдь Хлюп. А как обрастают все рассказы невероятными подробностями, которых не было в действительности, Ансгар, несмотря на молодость, уже знал и потому не сомневался, что об этом поединке будут рассказывать почти так же, как рассказывали бы, окажись противником конунга настоящий дракон.

Он не видел в этом плохого. Воины всегда должны ценить и уважать своего предводителя. Из этого во многом складывается успех каждого последующего похода.

– Да, Хаствит… – сказал конунг перед тем, как ударить коня пятками. – Ты какую-то связь с сотней дварфов поддерживаешь? Не знаешь, как дела у сотника Овсеня?

Хаствит отрицательно мотнул головой и несколько раз помахал рукой в сторону.

– Далеко?

Теперь последовал положительный кивок.

– Ладно. Как только дашь указания землекопам, догоняй нас…

Хаствит взялся рукой за стремя. Значит, указания он уже дал…

* * *

Из подземелья башни колдуна Гунналуга русы и дварфы выходили тем же путем, каким пришли. И на прощание дварфы, поставив камень на место, прочно «заварили» вход, чтобы никто не мог преследовать беглецов под землей. Кроме того, Херик в дополнение завесил его той же сетью, что укрывала Всеведу с Заряной, и молча, опять сложив на груди руки, прочитал заклинание.

– Гунналуг знает заклинание, если ставил сеть… – заметил сотник Овсень.

– Я другое заклинание поставил. Я догадываюсь… Крысы в наших подземных домах… Те, которые исчезали после смерти… Это они украли несколько сетей. Они же и заговор подслушали. Но заговоров есть несколько. Я поставил убийственный. Кто попробует пройти, умрет. Только дварфы сумеют заговор прочитать и снять. Для всех других проход закрыт…

– Ну вот… Это ты зря… А я ведь хотел через какое-то время вернуться сюда, – сказал вдруг стрелецкий десятник Велемир.

– Зачем? – не понял Овсень.

– За ножом…

Люди остановились, потому что поняли, о каком ноже идет речь. О том, как нож добыть, они предварительно не подумали, но необходимость получить этот нож, чтобы вернуть Добряну в человеческий облик, знали все.

– Может, Всеведа сумеет все сделать без ножа? – Овсень в темноте обернулся, словно посмотрел на жену, хотя видно ее и не было. – Или все повторить с другим ножом…

Та отрицательно покачала головой, забыв, что ее не видят.

– Другой нож здесь бессилен…

– А еще как-то?.. Без ножа…

– Я вообще сейчас ничего не могу сделать, пока на мне эта сеть. Пробовать буду потом…

– Если человек может оборотиться волком, – сказал вдруг тоненьким голоском домовушка Извеча, – значит, и волк может оборотиться человеком? Может быть, заговор сработает, если Добряна попробует не вернуться, а просто прийти в человеческий облик?

– Не знаю. Там должен быть другой, волчий заговор, – ответила Всеведа. – И, вернувшись в человеческий облик таким образом, Добряна была бы уже не самой собой, а девушкой иной внешности, но с волчьим нравом. Она перестала бы быть Добряной.

– Так что же делать, тетушка Всеведа? – не унимался домовушка, который Добряну любил, наверное, как свое дитя.

– Я смогу что-то сказать, когда избавлюсь от сети Гунналуга. Он поставил сильную печать Аполлония. Я даже не вижу ее, но чувствую, как она все во мне сковывает.

– Может быть, книга… – Извеча все пытался найти способ. – Может, книга поможет?

– Где ее искать, книгу? – спросила Всеведа.

– Я ее вспомню и нарисую, – пообещал маленький нелюдь.

– Херик, эта сеть… – начал было Овсень.

– Это не наша, – сразу ответил дварф. – Я чувствую ее, но ничего сделать не могу. Дварфы управляют только тем, что сами создают. А возвращаться… Возвратиться можно будет только снова с дварфами. Мы заварили плиту, и никто, кроме нас, не сможет снять соседнюю. Если только разбить, но от этого слишком много шума. А к колдуну нам всем стоит вернуться… Гунналуг преследует нас, и мы хотели бы победить такого соседа, чтобы навсегда избавиться от него и жить спокойно. Мы поможем вам победить его, если вы поможете нам победить. Но не сейчас. Сейчас нам надо выходить. Там что-то стряслось, и я не могу понять, что именно. И никто не понимает. Но произошло что-то, что несет всем нам опасность. Нужно спешить…

И снова все двинулись к выходу в полной темноте. Но время от времени Овсень начинал ощущать за спиной присутствие других дварфов. Они выходили непонятно откуда, и вообще в стенах, которые сотник раньше трогал рукой, появилось вдруг множество боковых проходов, и рука проваливалась в них, хотя раньше свободно шла по стене.

– Сдается мне, – заметил Овсень, – пока мы в подвалах были, здесь целый город вырос. По крайней мере, новых улиц появилось великое, кажется, множество, и заплутать здесь легко…

– Никому не советую по этому городу гулять… – коротко ответил Херик.

– Отчего так? – спросил и Велемир, который тоже заметил новые коридоры и все еще не отказался от своей идеи вернуться в башню этим путем.

– Мои соплеменники превращают простой и прямой ход в лабиринт. Они смогут по нему пройти, потому что они его строили. Кто пойдет без дварфов, обязательно заблудится и, в конце концов, провалится в ловушку и будет плавать в яме с земляным маслом, пока не утонет. Это не самая приятная смерть, и она не ведет в Вальгаллу…

– Зачем эти ловушки? – спросила Заряна. – Вдруг кто-то еще сумеет убежать из башни…

– Скелеты? – спросил Херик. – Они прочно прикованы. А ловушки на случай преследования… Мы чувствуем что-то нехорошее. Все чувствуют, не я один… Когда начинается нехорошее, мы всегда путаем следы. Так издавна повелось. Уже много веков. Люди пришли сюда, когда мы здесь жили, и начали все наше разрушать и делать свое. Тогда половина из нас жила на поверхности, половина, как сейчас, под землей. Теперь мы живем только под землей. А те, что под землю уйти не захотели, были истреблены. Люди нас не любят и часто причиняют нам боль. Люди хотят, чтобы мы им прислуживали, а мы хотим жить своей жизнью и только изредка делаем что-то по заказу людей. И жизнь научила нас избегать преследования. Это трудная работа, и она много сил отнимает. Но следы следует запутать, чтобы спастись… Сейчас – и вас тоже спасти, хотя вы тоже люди. Но вы друзья нашего собрата, вы совсем другие люди. А с людьми местными у нас отношения сложные. Даже если мы взялись помогать конунгу Ансгару, мы никогда не будем ковать для него меч. Мы можем выковать кольчугу и шлем, но не меч, чтобы этот меч не был направлен против нас… Это закон…