— Ты его бойся, — посоветовал трибуну Сар. — Рано или поздно он вырвет власть над готами у рексов Правиты и Винитара, и тогда многим в империи не поздоровится.

Очень может быть, слова сына патрикия Руфина не были шуткой. Во всяком случае, чем больше Стилихон присматривался к мальчику, тем больше убеждался в том, что Валию ждет великая судьба. Мальчик был удивительно умен для своего возраста и отличался на редкость твердым характером. Его суждениям могли бы позавидовать многие зрелые умы. К тому же он был необычайно ловок в движениях и легко брал верх над своими сверстниками во всех мальчишеских играх. И наконец, он умел ненавидеть. Стилихон понял это сразу, когда мимоходом произнес имя рекса Гайаны.

— Валия силой и статью пошел в своего дедушку по матери, знаменитого в Русколании воеводу и боготура, — пояснил трибуну Сар. — Мне отец рассказывал, что этот боготур без труда справлялся с десятком искусных мечников.

Лучшим другом Валии Балта был Аталав Гаст. Аталав был рыжеват, в отца-древинга, и кареглаз, в мать-римлянку. Несмотря на юный возраст, а он был лишь на три года старше Валии, Аталав отличался неуступчивым нравом и страстью к спорам. К юному древингу очень благоволил магистр Фронелий и, как скоро выяснилось, неспроста.

— Так ведь это я сосватал его родителей, — объяснил молодым людям старый магистр. — И произошло это ни где-нибудь, а в Риме. Покойная матушка рекса Аталава была изумительно красивой женщиной и истинной римской матроной. Не каждая женщина способна выдержать пытки, а она не только выдержала, но и сумела обвести вокруг пальца своих палачей. С нашей, конечно, помощью. Это было лучшее театральное представление из тех, что устраивал мой старинный приятель мим Велизарий. Но и актеры у него были как на подбор. Один рекс Гвидон чего стоил. Маг, чародей, оборотень. Жаль только, зрителей было маловато. Зато один из них умер, а другой сошел с ума.

Рассказ старого магистра очень понравился молодым слушателям, хотя поверили они ему далеко не сразу. Фронелия такая недоверчивость слегка обидела:

— Я ведь тогда сразу сказал Руфину — эти молодцы далеко пойдут. И точно. Дошли до Константинополя. Захватили Фракию, Мезию, Панонию, Иллирик, Македонию, Элладу… Да что там говорить! В золоте купались.

— А почему не удержали? — спросил Стилихон.

— Значит, не судьба, — пожал плечами Фронелий. — А может, большого желания не было. Ты сам посуди, трибун, зачем вольному рексу каменный мешок под названием Константинополь. Ни доброй харчевни вы там не найдете, ни хорошего театра. Иное дело — Рим… Вот где можно погулять, рексы! А какие в Риме женщины…

— Убедил, — сказал мрачно Валия. — Возьмем и погуляем.

— Взять не проблема, рекс, — усмехнулся старый магистр. — Проблема — удержать.

Сабария давно не видела наплава стольких гостей. И каких гостей! Едва ли не все знатные мужи венедских, готских, аланских и сарматских племен собрались в Панонии, чтобы отпраздновать свадьбу сына патрикия Руфина и дочери рекса Придияра Гаста. Кроме вождей в Сабарию съехались и волхвы венедских и готских богов. Стилихон распознал среди волхвов фламина Юпитера Паулина и нимало подивился его здесь присутствию.

— А чего ты удивляешься, — усмехнулся Фронелий. — Паулин опять не на того поставил. Если бы Максим не стал, как последний дурак, торговаться с варварами по поводу уже захваченных ими земель, то сейчас его армия не кормила бы рыб в Соме, а стояла бы под стенами Константинополя. Нельзя вечно метаться и выбирать, — либо ты христианин, либо сторонник веры отцов.

Стилихон намек понял. Собственно, Фронелий упрекал не только Максима, но и Меровлада, который тоже пытался совместить несовместимое и в результате потерял все, включая жизнь.

— Та же участь ждет и Андрогаста, — усмехнулся Фронелий. — И тебя, Стилихон, если ты пойдешь тем же путем.

Разговор этот молодой трибун и старый магистр вели с глазу на глаз в доме Умила, сидя друг против друга за столом с чарками очень приличного местного вина.

— А чем тебе Христос не угодил, магистр? — прищурился на Фронелия Стилихон.

— Дело не в богах, а в людях, — вздохнул магистр. — Пока империя была сильна и посылала свои легионы в разные концы света, нам хватало веры в старых богов. Мы брали чужую силу и присоединяли ее к своей. Но в последнее время Рим перестал рождать великих императоров. А возможно, им просто не давали расцвести. Чиновники подмяли под себя Рим. Они же стали выдвигать правителей из своей среды. У этих не было яри в крови. Знатные римские мужи стали драть три шкуры не только с рабов, но и со свободных граждан. Звезда Великой империи закатилась. Константин был первым, кто это понял. Он и поднял на щит отвергнутого иудеями Христа. Он и его приемники пытаются с помощью новой веры удержать расползающуюся на лоскуты империю. Им не нужны герои, им не нужны великие полководцы, они хотят лишь сохранить то, что было завоевано другими. С помощью христианской церкви, объявившей монополию на истину, они пытаются укротить бунтарей. Вот и пугают людей концом света. Верь Христу, Стилихон, если у тебя лежит к нему душа, но не верь епископам. Они способны лишь извратить правду своего бога.

— Но ведь и венеды живут по воле жрецов, толкующих волю своих богов, магистр, — с сомнением покачал головой Стилихон. — Разве не так?

— В том-то и дело, трибун, что этих богов много, но ни один из них не в силах в полной мере выразить волю Создателя, которых их всех породил. И уж тем более не смогут этого сделать их волхвы и кудесники. И если ведуны Велеса объявляют новым Ярилой рекса Гвидона, то волхвы других богов не говорят им «нет». Они называют своего ярмана, князя Верена, посланцем Белобога. Не отстанут от венедских волхвов и дротты готов, у них на примете свой ярман — рекс Валия сын Оттона.

— И кто же из жрецов прав? — спросил Стилихон.

— Не знаю, — пожал плечами Фронелий. — И никто не знает, даже сами волхвы. Ибо они могут лишь указать на избранных, а уж доказывать их правоту придется самим рексам. Каждый из них пойдет своим путем, и почти наверняка кто-то из них достигнет цели.

— И что это за цель?

— Цель знает Род, возможно, ее знают его сыновья-боги, но человеку узнать ее не дано. Во всяком случае, в мире нашем. Возможно, мы все поймем в мире том.

— Но не может же война быть смыслом человеческой жизни? — возмутился Стилихон. — Зачем тому же Умилу твои ярманы, Фронелий, если он процветал под защитой римских орлов?

— Не о войне речь, Стилихон, — усмехнулся старый магистр. — О свершении! Ради чего мы истязаем своих рабов, ради чего довели свободных землепашцев до скотского состояния? Неужели только для того, чтобы кучка проходимцев, вроде светлейшего Пордаки, купалась в роскоши? Что нынешний Рим несет миру, кроме вести о скором конце света? Может, это не конец света, а конец Рима? А мир, созданный по воле Рода и его хотением, будет не только стоять, но и развиваться. Кто погряз в роскоши, тот уже умер, Стилихон. Запомни это и никогда не поднимай свой меч в защиту пресыщенных. Этим уже не поможет ни бог, ни император.