— Теперь я всегда буду рядом, — пообещал он.

— Нет... не останавливайся... я... — запротестовала она, когда Анголос немного отстранился.

Он оглядел великолепное полуобнаженное тело Джорджи.

— Ты самое прекрасное создание на свете.

Анголос снова склонился над ней. В глазах его загорелся огонь. Он стал целовать ее грудь.

— Твоя грудь стала полнее, — прошептал Анголос.

— Это из-за Никки, я ведь кормила его грудью. — Джорджи испугалась, что эта фраза может остудить пыл Анголоса, но она произвела на него прямо противоположный эффект. Его дыхание участилось, он начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. Потом неожиданно передумал и переключился на джинсы Джорджи.

Она не сопротивлялась. Как часто, лежа в своей одинокой постели, она представляла себе эту картину! Анголос целовал ее грудь, затем он спустился ниже, к ее животу.

Он поднял голову, когда добрался до ее трусиков, и улыбнулся такой улыбкой, что у Джорджи голова пошла кругом. Она закрыла глаза, из груди вырвался стон, когда он добрался до ее розовой жемчужины.

— Боже, Анголос, — выдохнула она, — я не... о Господи... продолжай... да... да!..

Он в мгновение ока оказался сверху.

Из ее горла вырывался стон за стоном каждый раз, когда он прикасался к ней.

Они целовались с неистовой страстью.

Но сейчас Джорджи хотелось большего, гораздо большего.

Он немного отстранился, расстегивая молнию на брюках. Джорджи не смогла сдержать восхищенный вздох.

— О, — прошептала она, увидев его перед собой совершенно обнаженным, таким сильным и крепким.

Она потянулась к нему, ее накрыла волна удовольствия, из груди вырвался стон.

Джорджи отдавалась ему с неистовой страстью. Обхватив его лицо руками, она припала к его губам и вложила в поцелуй все желание, которое накопилось в ней за время разлуки.

— Боже!.. — простонал он, — Посмотри на меня! Я хочу видеть твое лицо... Я хочу видеть, что ты чувствуешь.

Джорджи открыла глаза, вторя его движениям.

— Ради тебя я готова на все.

Джорджи и Никки переехали в новый дом в выходные. Анголоса вызвали по срочному делу в Грецию, так что они остались одни в огромном особняке. Джорджи была поражена, когда позвонил ее отец и предложил свою помощь. Она ответила согласием.

— Не знаю, как ты смягчил его... — сообщила Джорджи Анголосу четыре дня спустя, сидя в комнате, которую Анголос сделал своим кабинетом. Смежную комнату занимал ассистент Анголоса, приятный молодой человек по имени Демитрий. — ...но отец даже извинился передо мной, — продолжала Джорджи. — И ни разу не позволил себе ни одной язвительной остроты, даже восхищался домом.

— Сказал? С чего ты взяла, что я вообще имею к этому какое-то отношение?

— Ну, в последний раз он, кажется, пожелал никогда больше не видеть меня.

— Я здесь абсолютно ни при чем, — настаивал Анголос. — Может быть... — осторожно начал он, закрывая ноутбук.

— Что может быть? — переспросила Джорджи, так и не дождавшись продолжения.

Анголос поднял голову:

— Может, он понял, что со мной ты счастлива?

На глаза Джорджи навернулись слезы.

— Возможно, — выдохнула она.

Анголос лишь кивнул в ответ.

Они правильно поступили. Между ними возникла необыкновенная близость. Но Джорджи боялась искушать судьбу. И предпочитала не думать о том, что все у них хорошо.

Конечно, не обходилось без ссор, но все это были мелочи, с которыми сталкивается любая семья. Джорджи знала, что жить с Анголосом нелегко, поэтому закрывала глаза на незначительные проблемы.

«Может быть, — размышляла она, — между нами так мало разногласий, потому что мы оба ведем себя как настоящие дипломаты?»

Джорджи всегда думала о том, что собирается сказать, иначе без конца признавалась бы мужу в любви.

Такое поведение казалось ей разумным.

Она помнила первые дни после свадьбы, когда она готова была раствориться в муже, а он не понимал, почему она реагирует на любую мелочь столь эмоционально.

А теперь был еще и Никки. Вот уж кому не приходилось завоевывать внимание Анголоса; ему достаточно было просто быть Никки. Анголос проводил с сыном каждую секунду.

— Ну что ж, не буду тебе мешать, — произнесла Джорджи, вставая.

— Ты можешь оставаться здесь сколько угодно.

— Я же вижу, что ты занят, и мне еще нужно... — Их взгляды встретились, и Джорджи замолчала.

— Помыть голову? — предположил Анголос.

— Не нужно иронии, Анголос.

— А ты не пытайся всегда быть неестественно вежливой. Ты, кажется, расслабляешься только в постели.

Джорджи пропустила его последнюю фразу мимо ушей. Ночью она действительно не задумывалась о том, что говорит. Анголос тоже много чего говорил в постели, но это ведь не значит, что он и думал так же.

— Просто я не хочу быть назойливой. Ты ведь тоже ведешь себя странно, когда я рядом. Иначе почему вчера вечером ты смотрел слезливую мелодраму вместе со мной?

— Это было нелегко, но это всего лишь компромисс. Да и не смотрел я кино, а наблюдал за тобой. Мне нравится смотреть на тебя.

Джорджи облизала пересохшие губы.

— Странно. Но я не...

— Рассказать, что я чувствовал, глядя на тебя?

Анголос уже почти встал со своего кресла, когда со стопкой бумаг в комнату вошел его помощник. Демитрий говорил на греческом и что-то показывал Анголосу.

Анголос ответил тоже на греческом, и молодой человек, подняв глаза, заметил наконец Джорджи.

— Простите, я не знал, что вы здесь. Я...

— Нет, нет, — поторопилась сказать Джорджи. — Я уже ухожу. — И она выскользнула из комнаты.

Директор школы, где работала Джорджи, очень расстроилась, когда ей пришлось подписывать заявление Джорджи об увольнении, но пообещала дать хорошие рекомендации.

— Вы были отличным работником, дорогая. Все мы будем по вас скучать.

Новость об уходе Джорджи мгновенно разлетелась по школе. К концу рабочего дня по крайней мере шесть человек спросили ее, правда ли это.

Чтобы избежать дальнейших сплетен, на следующий день Джорджи официально сообщила об этом.

— Разговоры о моем уходе — не просто слухи. Это правда. Я уезжаю, как только начнутся каникулы. Мой муж...

Она не смогла закончить, потому что удивленный гул голосов заглушил окончание ее речи.