— Где ты была сегодня утром? — спросил он как можно более спокойно.

— Это не твое дело, — ответила Кэтрин.

— Мне казалось, между нами все еще действует уговор.

— Я подумала, что после вчерашнего случая, когда твой сын чуть не засек нас, ты не станешь рисковать и не появишься сегодня здесь. — Кэтрин пожала плечами.

— Кэтрин… Он все знает, — пробормотал Бернард.

Глаза Кэтрин расширились от удивления.

— Не понимаю…

Бернард кивнул, подтверждая свои слова.

— Робин заметил вчера, что мы держались за руки, и пришел к выводу, что между нами… что-то есть.

— Надеюсь, он не знает о том, что много лет назад… мы были любовниками? — спросила Кэтрин.

Бернард покачал головой.

— Нет. Я решил, что нет необходимости рассказывать ему об этом.

— Как он отреагировал на вчерашнее? Пришел в ужас? Устроил тебе сцену?

Бернард опять покачал головой.

Реакция Робина поразила его самого. В жизни некоторых из его друзей происходило нечто подобное, и их дети-подростки при этом страдали и бунтовали.

Робин же не проявил ни ревности, ни злобы, ни непонимания. А прочитал отцу длинную лекцию о том, что в тридцать пять лет человек не должен ставить крест на своей личной жизни. Сказал, что ему давно пора найти себе подходящую женщину и еще раз попробовать создать семью.

И добавил, что одобряет его выбор.

Бернард слушал взрослую речь сына молча.

Откуда взялась в нем эта мудрость? — недоуменно размышлял он. Когда мой маленький Робин научился разбираться в жизни? И почему я, считающий себя внимательным и заботливым отцом, не заметил в нем этой перемены?

Обо всем этом он и рассказал Кэтрин.

Та, выслушав рассказ Бернарда, пожала плечами и растерянно улыбнулась. Он смотрел на нее и видел перед собой восемнадцатилетнюю девочку.

Она вдруг подошла к нему, обняла за шею, поцеловала и прошептала:

— Извини…

— Это ты меня извини, — пробормотал Бернард.

— Короче говоря, мы оба извиняемся и оба друг друга извиняем! — Кэтрин озорно улыбнулась.

Бернард рассмеялся, обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в макушку.

— Кэтрин, милая моя Кэтрин! Скажи мне честно, чего ты от меня хочешь?

Он ожидал получить от нее рассудительный, благоразумный ответ, ответ зрелой женщины, знающей, что такое жизнь. И даже был готов принять любые условия, какие бы она ни выдвинула.

Кэтрин вздохнула.

— Меня устраивают те отношения, которые между нами существуют сейчас.

— Правда? — Бернард изумленно приподнял брови.

— Да, — ответила она. — Единственное, что мне не нравится, так это необходимость сохранять наш роман в секрете.

Бернард улыбнулся.

— Теперь этой необходимости больше нет! — провозгласил он. — Робин обо всем знает.

— Верно, — пробормотала Кэтрин. — Но, думаю, это ничего не меняет. До сегодняшнего дня Робину не доводилось испытывать тех ощущений, которые возникают, когда ты знаешь, что твой собственный отец идет к любовнице заниматься сексом. Интимная жизнь родителей часто не укладывается в голове детей. Особенно, подростков.

Бернард наморщил лоб.

«…Твой собственный отец идет к любовнице заниматься сексом…» — эхом отдалось в его голове. И ему стало не по себе.

Вообще-то, Кэтрин права, подумал он. Как еще можно назвать наши с ней отношения? Нас связывает лишь секс… Только ли секс?

Кэтрин пожала плечами и продолжила:

— Это нормальное явление. В детстве мне было неприятно думать даже о том, что делают в постели мои родные мать и отец. Наверное, все дети воспринимают это примерно одинаково… — Она вздохнула. — Поэтому я даже не знаю, как нам с тобой быть, чтобы не делать Робину больно.

Бернард улыбнулся, взял прядь рыжих волос Кэтрин и медленно намотал на палец. Потом осторожно убрал палец, и задорный завиток упал ей на щеку.

— Что же ты предлагаешь?

— Может, нам стоит к занятиям любовью добавить что-нибудь еще, — прищурив взгляд, сказала она.

Бернард поправил ее волосы.

— Очень любопытно… Что конкретно ты имеешь в виду?

Кэтрин пожала плечами.

— Я говорю о таких тривиальных вещах, как прогулки по парку, катание на лыжах или что-нибудь в этом роде. Так Робину будет легче воспринимать нашу с тобой связь. — Она заметила, что лицо Бернарда приобрело какое-то странное выражение. — В чем дело?

Он нежно чмокнул ее в кончик носа.

— Ты так сильно отличаешься от всех остальных женщин. Любая другая на твоем месте предложила бы для придания убедительности и порядочности нашим отношениям подарить ей дорогую шубу или драгоценное украшение…

— Что? — удивленно протянула Кэтрин. Она никогда не пыталась выуживать из мужчин деньги или дорогие вещи. Считала это даже унизительным. — Неужели все твои подруги были настолько корыстолюбивыми?

Бернард усмехнулся.

— Не знаю, как это назвать, но заполучить от меня деньги или подарки пытались практически все женщины, с которыми я имел дело.

Кэтрин сильно нахмурилась. Во-первых, ей было неприятно беседовать о прежних любовницах Бернарда. Во-вторых, — стыдно за представительниц женского пола.

— Надеюсь, их попытки не увенчивались успехом. Представляю, что стало бы с твоим бюджетом, если бы каждой из своих женщин ты презентовал соболью шубу и серьги с бриллиантами! Может, им хотелось еще чего-нибудь?

Бернард тихо рассмеялся.

— Конечно, их попытки ничем не увенчивались. Я твердо убежден, что подарки дарят от чистого сердца, под влиянием внутреннего порыва. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Что ж, собирайся, пойдем гулять. Надеюсь, здесь поблизости есть какой-нибудь парк?

Кэтрин поднялась на цыпочки, крепче обняла Бернарда и одарила его жарким поцелуем.

— Нет, — прошептала она. — Прогулка по парку подождет. Сейчас я хочу, чтобы ты отнес меня в кровать.

Из груди Бернарда вырвался приглушенный стон.

— Но… ты ведь сама предложила «добавить что-нибудь еще к занятиям любовью»?

— Верно, — ответила Кэтрин. — Но не забывай, что женщины — создания переменчивые и вредные. Если бы ты попытался сейчас затащить меня в постель, я, наверное, стала бы настаивать на прогулке.

— Ты невыносима, — прошептал Бернард, и продолжительно и страстно поцеловал Кэтрин. Потом стал покрывать легкими поцелуями ее веки, брови, щеки.

Внезапно Кэтрин почувствовала себя ужасно беспомощной и незащищенной. И виной тому были нежные поцелуи Бернарда. Почему-то именно они — бережные и невинные — привели ее в крайнее смущение.