инвестировали в развитие ресурсов, возможностей, компетенций самой Африки, а продолжали, в общем-то, как и в колониальное время, добывать и вывозить. Правительство не было способно правильно договориться с ними. Надо понимать и коррупционную составляющую, что они платят ренту, роялти, совершенно незначительную. А достигают договоренности с руководством, но на определенных условиях, когда узкий политический клан, руководители получают огромные доходы. В результате народ, экономика страны с этих объектов ничего не получают.

– Возьми себе эти камни и помоги нам, – продолжил свою речь глава племени. – Прошу тебя, воин! – Вождь опустился на одно колено, выставив руку с алмазами перед собой, подняв ее у себя над головой.

Крики, веселые возгласы и радостный гомон тут же стихли. Я огляделся по сторонам. Все мужчины племени, да и женщины с малыми детьми, которые находились еще дальше от нас, как один встали на колени и вытянули одну руку у себя над головой, повторяя позу и положение тела вождя.

Я замер на минуту, обдумывая, что делать дальше. Впрягаться за неизвестных мне африканцев особого желания не было, но оставлять их так тоже нельзя, не по-людски это, не по-русски.

Африка во многом еще не успела освободиться от оков племенного консервативного менталитета. Люди здесь по-прежнему предпочитают решать насущные вопросы с помощью грубой физической силы да оружия. Думают о том, как сегодня вечером вообще поесть, а не о демократии, правах человека и свободных выборах.

Я ухватил двумя руками ладонь вождя, ссыпал алмазы в свою левую руку, а правой крепко сжал пальцы африканца и потянул на себя, поднимая его с колен.

– Встань, вождь! – громко произнес я. – Мы поможем тебе и твоему племени, не бросим в беде! – пообещал я. – На эти алмазы купим транспорт и оружие, не будем просить у белых подачек. Завтра же я с твоим старшим сыном съезжу в город и постараюсь решить проблему, а пока мои люди будут обучать твоих людей, как обращаться с оружием и защищать себя.

После моей столь пафосной речи началось настоящее буйство – местные решили, что все их проблемы уже закончились, а значит, надо праздновать победу. В общем, пришлось сдаться на волю чувств и слегка отойти от своих принципов. Все дела завтра, а сегодня, тем более что уже поздний вечер, можно немного и отдохнуть.

Глава 8

Небольшое племя народа баконги, которое мы спасли от верной гибели, выделило для обучения военному ремеслу сто мужчин разного возраста. Я провел с ними пару простеньких тестов на сообразительность и тут же отчислил две дюжины, которым точно нельзя было доверять огнестрельное оружие. Тогда вождь пригнал мне еще сотню мужчин, собственно говоря, дал на растерзание всех, что у него были в племени в возрасте от пятнадцати до сорока лет. Из этих я забраковал еще тридцать, в итоге после выбраковки осталось сто пятьдесят претендентов на право владения оружием.

– Вождь, ты пойми, мне не нужны свирепые, кровожадные воины, – объяснил я свои критерии отбора, – мне нужны вменяемые и сообразительные. Автомат дает мужчине возможность поразить врага, не приближаясь к нему вплотную, так зачем мне дикие, необузданные психи?

Помимо проблем с психикой и сообразительностью был еще один момент, почему я отбраковал опытных, с точки зрения вождя племени, воинов. Лучше научиться что-то делать сразу правильно, пусть и не совсем удобно, чем потом править ошибки и переучиваться. Потому что, когда учишься вначале чему-то, это как будто пишешь на белом листе бумаги, а когда переучиваешься – нужно сначала стереть старую информацию, а потом наложить новую, а это уже намного сложнее. То есть вы делаете двойную работу – отлавливаете неправильные навыки, останавливаете их и только потом приступаете к тренировке правильных. Оно мне надо?

После отбора кандидатов приступили к тренировкам, инструкторами выступили Векеса, Бык и Удо. Пока речь шла только об общей физической подготовке и выработке стойки для стрельбы. Я считаю, что на поле боя солдат видит только то, что находится перед ним. Но при этом боец должен быть уверен, что справа и слева от него находятся сослуживцы, в которых он уверен, не оглядываясь по сторонам. Кроме того, солдат должен уметь слушать командира, несмотря на шумы, выстрелы, и четко выполнять команды. Все солдаты становятся частью единого механизма, способного выполнить поставленную боевую задачу. Именно этим и должны были заняться инструкторы, и только после твердого усвоения этих простых истин можно будет перейти к стрелковой подготовке, для которой еще и патронов надо бы прикупить, а то патроны – вещь такая, их сколько ни имей, все равно мало будет.

Ну а пока шли первые тренировки, я с Паспарту, двумя бойцами охраны и старшим сыном вождя рванул на встречу с мистером Рикочо.

Мистер Рикочо был чистокровный итальянец, прикативший в Африку из солнечного Таранто, чтобы решить свои финансовые проблемы, возникшие из-за неуемной страсти к азартным играм и яркой жизни. Невысокий, подвижный как шарик ртути, с черными глазами, черными вьющимися волосами, которые он добро смочил бриолином, с огромным носом и руками, которые находились в постоянном движении. Вылитый кавказец с рынка, родом откуда-то из Еревана…

– Мистер Чехофф! – кричал мне в ухо пьяненький Рикочо после того, как мы с ним раздавили третью по счету бутылку вина. – Вас мне послало само Провидение! Как же я вас люблю!!!

– И я вас, мистер Рикочо! – выкрикивал я, старательно изображая из себя пьяного вдрызг.

Какие же эти макаронники слабаки, так ушататься с пары бутылок слабенького винишка, которое по крепости равняется забродившему компоту. А если бы мы пили водку или, прости господи, самогон, он бы вообще помер тут?!

– Никакого мистера Рикочо! – тут же взревел итальянец. – Паблито! Я же просил называть меня по имени!

– Ну тогда и ты мне, брат, не говори мистер Чехофф. Петр! Забыл, что мы с тобой, как два апостола. Ты – Павел, а я – Петр!

– Перфетаменте! – тут же выкрикнул итальянец.

Совместная пьянка продолжалась уже шестой час. До этого мы с Паблито немного поругались, потом помирились, потом опять поругались, потом сыграли в карты, я, конечно же, проиграл, потому что сидел спиной к огромному зеркалу и Рикочо видел в отражении все мои карты. Но чего не сделаешь ради собственной выгоды, можно и сто тысяч лир просадить в покер. Сейчас проиграл, завтра все отыграю сторицей.

– Правильно, что ты дал деру от этих лягушатников. Французы – свиньи, а не люди! – опять завел свою пластинку итальянец.

– Свиньи, не то слово, – согласился я, – а их кухня, это же