А Иван Иванович Тарапунько в последующем будет назначен начальником военных сообщений Азовской флотилии, где мы с ним снова встретимся в сорок третьем и будем сражаться за Крым. И снова наша боевая и личная дружба даст знать в успешном выполнении боевых задач.

Хорошую память оставил о себе Иван Иванович – своей дисциплинированностью, отвагой и трудолюбием. Я не помню случая каких-либо недоразумений с ним. Всякую мою просьбу, поручение, порой в горячности, в пылу событий, подаваемых в приказном тоне, он воспринимал как должное и выполнял с такой быстротой и четкостью, что я считал неудобным торопить его или напоминать ему о задании. Вот уж он не нуждался в проверке исполнения. Таких людей, как он, это ранило. Когда бы ни приехал в порт, он всегда там на посадке войск или погрузке боеприпасов для Севастополя, а на Керченской переправе – для Приморской армии. Он всех торопил, взбадривал, а иного подстегивал, а чаще хвалил, и при этом всегда улыбался присущей только ему улыбкой. Комендатуре порта тяжело было угнаться за ним в работе – за ним надо было здорово поспешать. Когда он приезжал в Поти, я сокращал свои поездки в порт и не беспокоился о своевременном окончании погрузки судов, чтобы точно в назначенный срок отправить конвой в Севастополь, ибо подход к нему был жестко оговорен в приказе по флоту в часах и минутах. Иван Иванович Тарапунько был человеком высокого гражданского долга, который он честно исполнил до конца, не щадя своей жизни.

Только мы управились с приемом первых кораблей и судов с грузами, из сражавшегося Севастополя пошли первые санитарные транспорты с большим числом тяжелораненых. И во всю мощь заработали наша базовская медицинская служба и госпиталь, возглавляемые Р.М. Григорьяном и А.П. Бажиновым.

Не раз наши хирурги Г.А. Сарафьян, В.А. Фирсов, А.А. Попов, С.Ф. Клямурис, Т.В. Пылинская скальпелями отгоняли от стола и кроватей обнаглевшую за войну «курносую с косой», спасая воинов. А затем их выхаживали терапевты, и среди них наш милый доктор Павел Иванович Соколов, беспредельно влюбленный в человека, и ради него он лишал себя сна и покоя. Его знания, опыт, душевность выходили далеко за пределы терапии. Это был настоящий земский врач, искусный диагностик. Павел Иванович прожил яркую жизнь во имя людей и до глубокой старости врачевал моряков в Москве. Конечно же, было бы неверно говорить, что это был единственный такой врач и человек. За войну выжили и вернулись в строй миллионы воинов только потому, что наша земля полнится искусными и добрыми врачами, медсестрами, санитарами, нянями.

В первой половине ноября в порты Потийской базы перебазировался корабельный флот, вспомогательные суда, часть торговых судов. Гавани портов были забиты битком, пришлось ставить суда и малые боевые корабли бортами друг к другу.

В Поти прибыл тыл флота со складами, арсеналами и предприятиями, прибыла часть управлений флота.

Фактически наша база становилась главной в базировании флота.

Командующий флотом оставался в Севастополе с небольшой группой операторов штаба флота, работников тыла, инженерного отдела, отдела связи, других флотских органов. Начальник штаба флота Елисеев с отделами штаба флота разместились в районе Туапсе и оттуда в качестве заместителя комфлота осуществлял управление флотом.

Все командиры соединений и начальники учреждений флота, базирующиеся в Потийской базе, осуществляли связь с комфлотом, наштафлота и политуправлением флота по радио– и линейным средствам связи нашей базы, к чему они и не предназначались по своим штатам и емкостям.

Но наши связисты, под руководством майоров Г.М. Пясковского и В.Ф. Есипенко, вышли из положения, быстро перестроились, изыскали резервы в людях и средствах и совершили чудо: поставили дополнительную радио– и линейную аппаратуру, установили вахты в полторы-две смены, с отдыхом по скользящему графику, как на фронте. И связисты нас никогда не подводили ни в проводной, ни тем более радиосвязи. Особенно был перегружен телефонный узел. Я до сих пор помню наших безответных тружениц ратного труда телефонисток Лидию Бараненко, Галину Ильченко (Елисееву), Павлину Саранчу (Лопушан), Александру Тюрину (Лыскан), Марионну Федорицеву (Рязанцеву). Они самоотверженно, как на фронте, трудились до самозабвения, искусно выполняя свои сложные обязанности: не просто соединит с абонентом и забудет, а проверит – говорим ли мы. А если на месте нет нужного человека, телефонистка разыщет его хоть «под землей» сама или через местный коммутатор в Поти, Батуми, Очамчире, Сухуми, Хоби и даже передаст приказание начальника и доложит исполнение. Это были творческие помощники мои и оперативного дежурного. Телефонистка знала каждый шаг начштаба базы, в течение всех 24 часов, куда бы он ни выехал, и могла соединить с ним любого, кто хотел срочно переговорить.

Служба связи Потийской базы обеспечила деятельность флотских соединений и управлений и боевое управление соединениями базы и портами, хотя база имела большую протяженность и стала самой крупной на флоте.

Операционная зона Потийской базы удалением от берега в море на 150 миль простиралась по урезу воды (по берегу) от границы с Турцией на север до реки Псоу, где граничила с Туапсинской базой. Наша база имела шесть пунктов базирования: Поти, Батуми, Очамчира, река Хоби с притоком Циви, Сухуми, река Чурия.

В Поти базировались: большая часть эскадры во главе с командованием Л.А. Владимирским, комиссаром В.И. Семиным, начштаба В.А. Андреевым – линкор, два крейсера, лидер, до восьми эсминцев; 1-я бригада больших подлодок (во Внутреннем бассейне), под командованием контр-адмирала П.И. Болтунова (комиссар В.И. Обилии, начштаба А.В. Крестовский); дивизион канонерских лодок базы капитана 2-го ранга Г.А.Бутакова (потомка знаменитого русского адмирала Бутакова); дивизион торпедных катеров базы капитана 3-го ранга А.Н. Шальнова (начштаба В.Я. Волчков); 6-й дивизион малых охотников капитана 3-го ранга К.Н. Самойлова, которого сменил Г.И. Гнатенко (герой обороны Одессы); дивизион подлодок базы. Здесь ежедневно стояло под погрузкой 5–6 судов и кораблей для доставки войск, боеприпасов, вооружения в Севастополь. В Поти порой сосредотачивалось до 60 кораблей и судов больших и малых.

В Батуми базировалась меньшая часть эскадры – два крейсера, лидер, до шести эсминцев во главе с командованием Отряда легких сил: командир – капитан 1 – го ранга Н.Е. Басистый и начштаба – капитан 2-го ранга Е.Н. Жуков.

Евгений Николаевич Жуков – мой давнишний сослуживец по бригаде эсминцев: он командовал лидером «Ташкент», и на нем держал свой флаг комбриг С.Г. Горшков, а я размещался со своим штабом. Евгений Николаевич – славный мореход, командовавший на своем веку надводными кораблями почти всех классов: тральщиком, сторожевым кораблем, эсминцем, лидером, крейсером, и по искусству управления кораблем шел рядом с А.И. Зубковым и В.Н. Ерошенко. Это были не только асы-кораблеводители, но и боевые и личные друзья, прошедшие всю войну вместе, я бы сказал, в обнимку Я с ними близко подружился еще с довоенного времени.

По совместному решению командования эскадры и базы после каждого пролета самолета-разведчика противника над нашими портами, которые фотографировались с воздуха и чтобы сбить с толку противника, мы меняли пункты базирования крупных кораблей – например, переводили линкор в Батуми, и вот тут нам помогал капитан Батумского порта Г.А. Габуния, старший портовый лоцман Н.И. Дондуа, капитаны буксиров «Стахановец» и «Красный Батуми» К.Ф. Каранадзе, Н.Т. Потехин и В.Н. Элиава и их механики А.Г. Гвасалия и В.А. Ткецишвили. На них ложилась вся ответственность за безопасность ввода и вывода линкора и крейсеров. Клементий Федорович Каранадзе был опытным капитаном буксира, а так как он был командиром запаса флота, то вскоре был призван на флот, отличился в боях и был удостоен двух орденов Красного Знамени – а это не каждому было дано.