- Папа! – Завопил тот самый ребенок и кинулся ко мне. – Папа пришел!

Вся остальная группа замерла и уставилась на нас, как на диво дивное.

- Привет. – Я едва успел присесть на корточки, как оказался в удушающих детских объятиях.

- Притворись, что ты мой папа. – Успел шепнуть Митька мне на ухо.

Я сглотнул, стараясь смочить пересохшее горло. Черт. Оказывается, папой быть до слез приятно.

- Ну что, сын, поехали домой? – Я поднял его на руки и вынес в раздевалку в полной тишине.

Митька радостно улыбался. При этом прилежно снял одежду для садика и надел другую. Так же он показывал мне, где лежат его вещи и где висят его рисунки. На самом видном месте. Рисовал мой сын хорошо, стоило отметить. Даже более чем.

- Пап, пошли уже. Нас мама ждет. – Митька дернул меня за рукав и покосился на приоткрытую дверь, из которой выглядывали и взрослые, и дети.

- Идем, конечно. – Я снова подхватил его на руки. Сын не сопротивлялся. Наоборот, обвил мою шею руками и притих.

Лишь, когда мы подходили к машине, он чуть насупился.

- Дядя Слава, прости меня, что я тебя папой назвал. Просто Витька дразнится все время, что папа за мной не приходит, значит, меня не любит. И вообще, многие знают, что я с водителем езжу. Или меня бабушка и мама забирают. – Принялся оправдываться он. – А папы нет.

- Понимаю, - кивнул, на секунду крепче прижав к себе сына. – Более того, ты можешь называть меня папой тогда, когда тебе этого захочется. – Сказал, не зная, как лучше ему все объяснить.

Митька сначала расцвел в улыбке. Затем, снова поник.

- И даже при маме? – Без какой-либо надежды спросил он.

- Даже при маме. И при бабушке. При любых людях. – Я так и стоял с ним на руках и только сейчас вспомнил, что у меня нет в машине детского кресла. Вот дурак. Не подумал совсем.

Митька сосредоточенно вглядывался в мое лицо и напряженно сопел. По нему было видно, что он думает о чем-то важном.

- Тогда тебе придется полюбить мою маму. – Вдруг выдал ребенок.

Я рассмеялся.

- Это я с радостью. – Пояснил. Ребенок вмиг повеселел. – Но нам нужно придумать, как тебя везти в машине, потому что у меня нет специального кресла для тебя. – Сознался я в собственной неподготовленности.

- Так вон дядя Глеб идет. У него в машине есть мое кресло. – Улыбнулся более сообразительный ребенок.

Дина

Я медленно выплывала из дремоты. Одновременно мягкой и мерзко-обволакивающей. Почему? Да потому что я точно знала, что у меня душа болит, но боли этой не чувствовала. В этом и был диссонанс.

Слава тихо шуршал на кухне, периодически бормоча себе под нос. Иногда что-то напевал. А я лежала и… впервые за все свою жизнь чувствовала себя защищенной. Нет, спокойной я не была. Точнее, тело не чувствовало нервного напряжения, но я знала, что оно есть.

Итак, Слава каким-то образом выяснил, что Митька – его сын. Хотя, что тут выяснять…. Здесь одного взгляда достаточно. Ну и дату рождения Митьки выяснить несложно. Он же еще раньше срока родился, так что отмазаться у меня вообще никакого шанса не было. То есть (пока действует таблетка), мне придется принять данную реальность.

Еще… Слава решил не просто участвовать в жизни ребенка, а жить с нами. Причем, я прекрасно понимаю, что попроси я Маринку сделать что-то с этим фактом, то подруга откажет в помощи. Почему? Потому что за последние недели я всех изрядно напугала своим поведением. И, если Кожевин – это единственный способ заставить меня позаботиться о собственном здоровье, то никто ему и слова поперек не скажет. Более того, ему даже подкинут пару советов про то, как со мной правильно обращаться.

И Митька…. Как сын отреагирует на то, что теперь с нами будет жить посторонний с его точки зрения мужчина? И не просто с нами, а со мной в одной спальне….

На грани сознания услышала звук хлопнувшей входной двери, но даже это не заставило меня пошевелиться. Ничего не хочу….

Так вот, я совершенно не могла придумать, как сказать ребенку о том, что Слава – его родной отец. Как это вообще можно объяснить? А еще я себя чувствовала безумно виноватой за то, что впутала в свои проблемы всех окружающих.

Из тревожно-муторных раздумий меня вывел звонок телефона, который лежал на тумбочке. Резко оторвала голову от подушки, от чего комната слегка покачнулась.

- Да, - невнятно ответила, стараясь встряхнуть себя.

- Тут Вячеслав за Митькой в детский сад пошел. – Услышала я голос Глеба. – Охране я позвонил, ребенка ему отдадут, как твоему родственнику.

- Хорошо. – Выдохнула. Блин, вообще об этом не подумала. Дура.

- Я сейчас забираю Карину Дмитриевну. – Глеб что-то тихо кому-то сказал. – Тут на работе у них какая-то заварушка. Мне придётся немного задержаться. Карину Дмитриевну отправлю домой с Кожевиным. – Отрапортовал он.

- Конечно. – Заставила я шевелиться непослушный язык.

Отложив телефон, зажмурилась. Пора приходить в себя. Сейчас сын приедет. И мама. А я тут такая…. Резко оттолкнулась от кровати, заставила себя встать на ноги и направилась в ванную. Сейчас умоюсь холодной водой, попью воды и станет легче.

Легче действительно стало. Вот только пить хотелось настолько сильно, что я не побрезговала водой из-под крана. Одно из побочных действий лекарства. Зато, я не нервничаю совсем. И с ума не схожу. А то, что чувствую себя, как робот, так это мелочи жизни. Справлюсь.

Помню, как пришла в первый раз на прием к психологу. Пришла, потому что на фоне переживаний очень боялась навредить себе и ребенку. Тогда еще не родившемуся. Страшно было себя не контролировать. Тогда мне прописали терапию (электро-сон, витамины, занятия в бассейне) и направили к неврологу, чтобы контролировать другую часть вопроса (не менее важную) и поддерживать препаратно, если это понадобиться. Не понадобилось, отец довел до очередного нервного срыва, после чего начались преждевременные роды. После этого мне уже было ни до чего, кроме Митьки. Сын родился очень слабеньким и маленьким. Едва я пришла в себя после операции, первый мой вопрос был про него. Я видела, как врачи тревожно переглянулись и помню, как сердце ухнуло куда-то вниз. Потерять ребенка от любимого мужчины было бы невыносимо. Лишь санитарка, протиравшая в это время небольшой столик, буркнула что-то про бесчувственных мужчин и заявила.

- Живой он. Маленький и слабенький, но живой. И не таких выхаживали, не бойся. – Улыбнулась эта добрая женщина и ушла по своим делам.

Врачи же пытались меня о чем-то спрашивать, а я ничего не слышала от оглушившего меня… счастья. Тогда-то мне и сказали, что у меня очень тонкая душевная организация и мне нужно беречь свою нервную систему. И препараты прописали. И, когда я поправилась, попытались из больницы выписать. Ага, без ребенка.