– Но есть и такие, кто устремлён к доблести или славе… даже красоте. От вас зависит, какую долю они составят. Как правило, крутари простые парни, и в жизни им требуются вешки, чтоб не заплутать, – так дайте же их!.. Или за вас это сделают другие, и вот тогда – не обессудьте.

– По-вашему, нам удастся поладить? А если да, то надолго ли?

– На длинном пути к свободе неизбежны временные союзы, – сказал Вадим. – У каждого здесь собственный предел. И после каждого перегона некоторые из сподвижников будут превращаться во врагов, потому как большего им не надо, а лишних вольностей они страшатся и станут бороться против них всеми способами. Кто-то отстанет раньше, кто-то – позже.

– И только ты пойдёшь до конца, – съязвил Тим. – «В абсолютной темноте».

– Я-то пойду, – согласился Вадим, – поскольку в себе уверен. Однако, не скрою, хотелось бы хорошей компании.

– Сплошь «гуси», а не «свиньи», да? А теперь, товарищи, всей стаей и полетим!..

К счастью, по третьему кругу разговор не пошёл, и скоро поздние визитёры убрались, предоставив Вадима себе. Выдвинув из глубины шкафа монитор, он положил клавиатуру на колени и принялся раскручивать на экране сведения с принесённой гостями дискетки. Оказалось их не много, но уж побольше, чем знал он сам. А вместе с личными его накоплениями вырисовывалась занятная картина.

Во-первых, если верить набранной статистике, в большинстве по ночам гибли девушки, в возрасте от двенадцати до двадцати (любимая пища драконов, если доверять и сказкам). Вряд ли дело заключалось в том, что именно они чаще разгуливают по тёмным улицам, – статистика задержаний утверждала обратное, к тому же многие девицы гибли дома. Конечно, как жертвы они казались наиболее уязвимыми, если не считать совсем уж детей, но при этом вполне подходили для секса. Попутно выяснилось, что ни одна из погибших и ещё пригодных для осмотра девиц к роковой для себя ночи не сохранила девственность (а тут приходят на память единороги). О чём это говорило: о раннем пробуждении женственности, о распущенности, о своеволии, о безоглядности чувств? Вадим подозревал, что причина в ином, то есть и в ином тоже: в их насыщенной Хаосом крови. Кому-то очень её недостаёт. Кстати, сюда же вполне вписываются похищения – ведь что есть упомянутая Юстианом «нелояльность», как не избыток Хаоса, побуждающий выламываться из рамок? Можете считать это паранойей, господа, но тогда подбросьте идейку получше!..

Хорошо, что имеем из прочего? – спросил он себя. Подбугорные странности, зловещие тивишники, а к ним чудесные латы, пробиваемые лишь не менее чудесными стрелами. Не слишком ли много чудес? Наверно, все они и вправду разновидности одного чуда.

А что под рукою сейчас? До Бугра далеко, латами не запаслись, зато тивишная вставка – вот она, в наличии!.. И что с ней можно сотворить, сверх прежнего? Прибавился у нас инструментарий? Но для начала всё же запустим шарманку.

Без особенной охоты Вадим включил тивишник – единственный кроме компа прибор, оставшийся после переезда, – и тут же притушил звук и яркость до минимума, чтоб не отвлекали. Конечно, содержание передач могло играть в этом роль, но вряд ли первостепенную. Главную исполняла сама вставка, а запускалась она при общем включении – хоть это было ясно. Что же дальше?

Как и всегда, Вадим ощутил исходящую от экрана угрозу, словно оттуда хлестало жёсткое излучение (не обнаруженное пока никакими датчиками). И на что это похоже, а? – напрягся он. Я вас спрашиваю! Где я уже чувствовал этот чужой, враждебный аромат? Ну да, на подбугорном склоне… и вблизи Шершней… а ещё, совсем недавно, во взгляде пойманного серка… Луч власти, да! – внезапно понял Вадим. Что и требовалось доказать, ибо подозрения возникли давно. Искусственный аналог заклинающего вампирского взгляда, к тому же дополненный Студийной бурдой и размноженный по тысячам квартир. Он и открывает загадочные ворота. По крайней мере, с той стороны.

Поспешно Вадим выключил тивишник, чтоб удержаться от искушения впустить в себя властный луч, как вытворял вчера с серком. Но теперь мощности его перегородок могло не хватить – во всяком случае, не стоило испытывать себя на прочность, пока не перепробованы иные средства.

«А ведь это многое объясняет! – подумал Вадим. – Если они (мезозойцы, вампиры?) принялись за пространство всерьёз, почему не использовать открытие на всех уровнях, от глобальных закороток между мирами до латных покрытий, непроницаемых для любых предметов, кроме подобных: стрел или, скажем, мечей? Эдак по-простому, без затей, развернуть пространство на пол-оборота – чёрта лысого тогда сквозь него продерёшься!.. Но как всё-таки устроен Бугор? И что случится, когда сфера непроницаемости накроет нас полностью? Скакнём всей губернией на миллион веков назад или окажемся в иной Вселенной?»

«А если против одного тивишника поставить другой, что произойдёт? – внезапно заинтересовался он. – Обычное зеркало вряд ли сработает: наверняка те, кто это затеял, застраховались от случайностей. Однако наткнуться рядом на такой же экран – это уже не случай. И что затем? Два идентичных глаза уставятся друг на друга, пытаясь подмять, проникая один в другой, открывая вход в Зазеркалье. Словно зеркальная дорожка, по которой гулял Калиостро. Недаром с зеркалами связано столько сказок – надо лишь уметь их открывать!.. Фу, кажется, меня опять заносит, пора делать перерыв».

Который раз за сегодня Вадим попытался вызвать Юлю – скорее от безысходности, чем действительно на что-то надеясь. В прежние времена, с Эвой, это удавалось, но только когда общения хотели оба. К тому ж Эва в таких делах куда изощрённей – и, конечно, не только в таких. Юлька лишь похвалялась опытностью, а истинные ведьмы болтают мало, зато играючи разносят вдрызг и жизнь, и психику. Выдерживают единицы, но отношение к этим шалуньям определяют не они. А нарываться на скандалы ведьмы умеют – ещё б научились соизмерять силы… «Чёрт побери, что же случилось с Юлькой? – волновался Вадим. – Или подумала-подумала и решила обидеться насмерть? С женщинами такое сплошь и рядом. Хорошее забывается, остаются претензии. Она, понимаешь, к нему со всей душой, раскидав пошире коленки, а он, мерзавец эдакий, её в сестрёнки записывает! Или во внучки? „Добрый дедушка Мороз, он подарки нам…“ Во кретин-то!»

Закрыв глаза и расслабившись, отстранившись от тела, от среды, от места, Вадим устремился по едва ощутимым нитям как можно дальше – к самым крючочкам, вживлённым в чужое сознание. И наконец это получилось, будто на другом конце перестали препятствовать, утомлённые его занудством. А может, дело было в еженощном затмении, только сейчас накрывшем город. Как известно, лучше всего чары действуют ночью, когда большинство людей отходит ко сну и эфир очищается от сумбура. Или в солнечном спектре есть и телепатические волны?

В окружившем его тумане Вадим различил аскетичное бесстрастное лицо, размеренно вещавшее (голос тоже пробивался словно сквозь вату):

– …а в предзакатные часы указанными субъектами овладевает неодолимое беспокойство, и зуд делается нестерпимым, и голод сводит с ума, будто разрываются в сознании старые связи и формируются новые. И меняются они не только обликом, но и сутью. И нет у них больше ни родичей, ни друзей – лишь единый Хозяин, коему обязаны они Силой и самой жизнью. А стоит спустить означенных зверей с привязи, как устремляются они на охоту. И нет у них ни жалости, ни пощады к загнанной дичи, ибо для зверей она еда и пуще того – угроза, поскольку вольно или нет готовит им гибель. Кто смог бы удержаться на месте зверей и что смогло б его удержать? Немыслимо противиться сути, разве вначале. Но тогда это кажется пустяком…