Магия Пожарища все-таки сработала!

С тех пор прошло полгода.

В городе тут и там выросли новогодние елки, центральные улицы переливались огнями, и их яркость подчеркивала темноту дворов, спальных районов и боковых улочек. Зима выдалась морозной и снежной, снегу в декабре намело выше крыши, а январь и февраль по прогнозам должны быть еще более вьюжными и морозными.

Нина шла домой вымотанная, в прескверном настроении. Начальник весь день орал и придирался. Нина не успела пообедать, задержалась на работе и опоздала на автобус, поэтому простояла на остановке двадцать минут, продрогнув до костей. В магазине обнаружилось, что любимые творожные сырки кончились, а в кассу выстроилась очередь, поскольку толстая тетка, замотанная в платок, доказывала, что ей пробили кефир по цене ряженки.

А вдобавок дома ждал этот козел.

Если бы несколько месяцев назад Нине сказали, что она будет думать так об обожаемом муже, она бы тому человеку в лицо рассмеялась. Валера – свет в окне, умница и красавец, от которого Нина надеялась родить сына и дочь. Теперь не надеялась вообще ни на что. Глаза бы не видели этого урода.

Придя домой, Нина переобулась и прошла на кухню поставить сумки.

– Нинка! – раздался хриплый крик. – Где таскалась? Я, по-твоему, с голоду должен помирать? Ты знаешь, сколько времени?

Она не удостоила его ответом. В груди поднялось знакомое глухое раздражение. Муж продолжал жаловаться, Нина включила телевизор погромче и занялась ужином.

Разложив еду по тарелкам, вошла в комнату мужа. Комнат в квартире две: Нина теперь обитала в бывшей гостиной, Валера – в спальне (той самой, куда полгода назад притащил свою шалаву).

Больше никого не притащит. И сам с места не двинется.

Валера сидел в инвалидном кресле возле окна. Нина сейчас покормит его, проведет необходимые процедуры, а потом уложит больного спать. Он будет жаловаться, ныть, может и плюнуть, если что-то не понравится.

Да, на Пожарище ее услышали, просьба Нины была исполнена в точности. Она пожелала, чтобы Валера остался жить с ней и никогда больше не изменял. Он и живет, и не изменяет.

Через три дня после того, как Нина побывала на Пожарище, оставила там свою боль, Валера попал в аварию. Выжил, но получил серьезную травму. Нижняя часть его тела была парализована, правая рука не двигалась вообще, левая – с большим трудом.

Изменять жене Валера не смог бы при всем желании (а желания и не было). И, конечно, он вернулся. Куда было деваться? Любовница в слезах прибежала к нему в больницу, но, как только убедилась окончательно, что Валера безнадежен, немедленно собрала его вещи и набралась наглости позвонить Нине: забирай драгоценного муженька назад, прошла любовь.

Нина забрала, на тот момент с радостью. Она еще не знала всей правды, не хотела верить, что судьба так жестока, что Валера на всю жизнь останется прикованным к креслу, не сможет работать, поэтому выживать им придется на его скудное пособие и ее зарплату. И сиделка им не карману, и помочь некому: родители Валеры тоже умерли.

Постепенно любовь к мужу выродилась в ненависть, в острую неприязнь. Валера стал плаксивым и капризным, лицо сделалось обрюзгшим, тело – рыхлым. От него неприятно пахло, ведь он редко мылся: слишком сложно было засовывать его в ванну. Муж превратился в балласт, жернов на шее, в вечно недовольную, ноющую, требующую ухода, отнимающую время и силы обузу. Нина часто думала, что Валера изменял ей, пока имел возможность, а теперь, когда возможности нет, принялся мучить, живя за ее счет.

Он, в свою очередь, тоже ненавидел жену. Никакой благодарности, что не бросила, приняла назад, выхаживала и продолжает ухаживать, не испытывал. Будь его воля, не вернулся бы, а вернувшись, мстил за сломанную жизнь.

Так они и жили, два человека, которые остро, до боли не выносили друг друга. И это Валера еще не знал, что Нина как раз и сотворила с ними такое! Или знал? Иногда ей казалось, знает, потому и орет, и ругается.

Порой Нина пыталась убедить себя, что не своими руками создала этот ад, что поход на Пожарище и авария – события, не связанные между собой. Но не верила, понимала: никакое это не совпадение.

«Дура, идиотка, – ругала себя долгими ночами, кусая подушку, чтобы не зареветь в голос, – пусть бы он катился на все четыре стороны вместе со своей шлюхой! Поплакала бы месяц и успокоилась! Сто раз бы уже другого нашла, мужиков на свете мало, что ли? А теперь что делать?»

Мысль, что именно, приходила в голову все чаще.

Покормив Валеру ужином, уложив его в кровать, Нина рухнула без сил, едва постелив себе постель на диване.

«Не могу, не хочу», – крутилось в голове, пока Нина не заснула тяжелым сном без сновидений.

На следующее утро, когда она пересадила мужа в кресло и стала кормить завтраком, Валера устроил скандал. Кричал, что каша слишком горячая, он обварился, к тому же сварена плохо, с комками, а сахару и масла мало. Нина молчала, сжав челюсти, а Валера распалялся все сильнее, орал, обзывал жену коровой, никчемной и тупой бабой, с которой его угораздило связаться, от которой никак не отделаться; хотел, да не вышло.

Нина поняла: это – всё. Конец. Нет у нее больше терпения.

– Отделаться, говоришь? – прошептала она, глядя ему в глаза.

Было что-то нехорошее в ее взгляде, потому как Валера вдруг сник, опустил голову, залебезил. Сказал, что погорячился, каша вкусная, просто он плохо спал, вот и наговорил лишнего.

Нина не слушала. Встала, швырнула в мойку грязную посуду, хлопнула дверью и ушла. Спускаясь по лестнице, позвонила на работу и предупредила, что заболела и не придет сегодня.

А после поехала в Центральный парк.

Три месяца назад, когда стало очевидно, что жизнь стремительно катится под откос, Нина позвонила Лизе, бывшей подруге, которой так повезло в решении проблемы. Нужно было узнать, что она сделала не так, почему Лиза получила желаемое, а Нина…

– Ты тоже получила, – хрипло рассмеялась Лиза. – Никуда твой красавец не денется, разве нет? Отчим перестал пить, потому что заболел. После моего похода на Пожарище выяснилось, что у него последняя стадия рака. Сдох через три месяца! Копыта откинул, потому и не мог уже пить и бить нас с матерью! Ты забыла?

Она снова захохотала, как будто остроумно пошутила.

– А ты как… сама-то? – запинаясь, спросила Нина.

– А чего я? Я ровно, не боись!

Две недели назад Нина узнала: Лиза умерла от передозировки. Бывшая подруга пила так,