– Так заодно и поучимся, – напирала Широкова, настроение которой прямо на глаза начинало улучшаться. – Вот тебе листок, вот ручка, – сказала Маринка, а потом обратилась ко мне таким вежливым тоном подчиненного, которого от нее и на рабочем месте-то не всегда дождешься: – Ольга Юрьевна, я думаю, что вам незачем тут стоять. Когда я все закончу, результат принесу.

Я сразу поняла ее намек, а потому поспешила удалиться и не мешать ее воспитательной работе.

– Нет, ты глянь на эти карикатуры, – не прекращая смеяться, войдя в комнату, сказала Маринка. – Нет, я, конечно, догадывалась, что парень обделен интеллектом и способностями, но чтобы настолько… Это же просто жуть.

Я взяла принесенные Маринкой зарисовки и, мельком глянув на них, присоединилась к ней. Нас обеих почти пять минут душил смех.

Вот вы когда-нибудь сами пытались с закрытыми глазами нарисовать рожицу? Наверняка да. Ну и как получалось? Смешно, не правда ли?

Естественно, что такие «сверхталантливые» работы мы использовать как вспомогательные не могли, пришлось довольствоваться малым: фамилиями и именами возможных подозреваемых. Эти самые фамилии прекрасно говорили нам о том, кто из посторонних относился к славянской нации, а кто нет. Хотя и Кашина проверить не помешало бы – он же мог специально использовать кинжал, чтобы перевести подозрение на кавказцев.

– Ну, что будем делать дальше? – немного успокоившись, спросила у меня Маринка.

– Ждать, когда вернутся Виктор, Кряжимский и Ромка, – не задумываясь, ответила ей я.

– Думаешь, они что-то смогли накопать?

– Надеюсь.

– А если нет, что будем делать тогда? – не унималась Маринка, задавая мне те же вопросы, что я задавала себе и сама.

– Ну, попытаемся дождаться, когда кто-нибудь из этой тройки объявится в гостинице снова, – сказала я.

Маринка же сразу запорола мою идею.

– Ага, ты думаешь, после того, что тут случилось, они рискнут сюда нос показать? Сомневаюсь. И уж тем более убийца здесь не рискнет еще раз светиться. Зачем ему это надо?

– Верно, – согласилась я. – Значит, придется их искать другим способом.

– Это каким же?

– Ну, хотя бы через тех людей, к которым они приходили, – предложила я.

– А что, точно, – обрадовалась Маринка. – Охранник же сам сказал, к кому они приходили. Может, прямо сейчас к ним и сходим? – предложила она.

– Сомневаюсь, что кто-то из них на месте, – даже не поднимаясь с кровати, на которой я сидела с чашкой гранатовых зерен в руках, ответила ей я. – В разгар дня все на пляже или в городе, это нужно делать ближе к вечеру.

– Блин, обидно, – плюхнулась на свою койку Маринка. – А я-то думала, что мы прямо сейчас всех и расспросим. Столько времени приходится терять из-за их гуляний, – ворчливо произнесла она, а я сразу заметила:

– А ты бы на их месте что бы сейчас делала, не гуляла бы?

– Ну, вообще-то, да, – со вздохом ответила Маринка и грустно посмотрела в окно. – Интересно, как там мое море?

– Ничего, мокрое и соленое, – успокоила я ее.

Вернулись наши следопыты. Первым в комнату к нам, как всегда, без стука влетел Ромка и доложил:

– Помотались изрядно. И жрать охота.

Ему бесполезно было напоминать о правилах хорошего тона.

Тут он узрел на моем столе отставленную чашку с гранатовыми зернами и, посмотрев на меня, спросил:

– Можно?..

Я кивнула и сразу повернула голову в сторону двери. В ее проеме показался Сергей Иванович, а за ним и Виктор.

– Ну, есть новости? – моментально вскочила к ним навстречу Маринка.

– Есть, есть, – с полным ртом промямлил Ромка, – их просто не может не быть.

– Не мешай, умник ты наш, – шикнула на него Маринка и снова принялась приставать к Кряжимскому с Виктором.

Впрочем, от последнего она отстала почти сразу же, учитывая то, что из него слова вытянуть было невозможно, так что отдуваться за всех пришлось нашему уважаемому Сергею Ивановичу.

– Нашли? Кто его сделал? А что значат эти буквы? – почти заглядывая в глаза Кряжимскому, выпытывала Маринка.

– Можно мне сначала воды? – взмолился Сергей Иванович. – А потом все расскажу, но только по порядку.

– Ну вот, вечно вы так, – направляясь к столу, на котором стоял графин с водой, заворчала Маринка. – Что ни спроси, все утаивают.

– Я ничего не утаиваю, Мариночка, – принялся успокаивать ее Кряжимский. – Просто ты всегда так напориста, а я старый человек, и мне бы сначала нужно дать время, чтобы дух перевести, а потом и выспрашивать.

– Старый! – усмехнулась Маринка, подавая стакан с водой. – Видела я, как вы по утрам гуляете – захочешь, не догонишь.

– Так это же зарядка, – слегка смутился Кряжимский. – Ну ладно, ладно, рассказываю, – сдался он, попив водички. – Иначе ты меня в покое не оставишь.

– Вот и ладненько, – устраиваясь поудобнее, радостно произнесла Маринка и приготовилась слушать.

Ромка тоже сел, но тарелки с сочными зернышками из рук так и не выпустил. Виктора же мне пришлось приглашать, иначе бы он так и остался стоять в дверях. Он всегда так делает, если не видит свободного места.

Дождавшись, пока все успокоятся, Кряжимский приступил к рассказу.

– Ну так вот, – со вздохом произнес он. – Поехали мы в город, а там первым делом заглянули в антикварный магазин и показали продавцам-консультантам наши снимки.

– И что они сказали? – торопила Маринка, даже не дослушав до конца.

Пришлось на нее шикнуть.

– Они объяснили, что кинжал – ручной работы, но особой ценности собой не представляет, таких подделок под старину сейчас – море.

– Так, значит, он еще и ненастоящий? – удивилась я.

– Настоящий, конечно, просто новый, но выполнен под старину, – слегка улыбнувшись, ответил мне Сергей Иванович.

– Значит, концов не найдешь, – заключила Маринка.

– Ну почему же, – сказал Кряжимский. – В этом же магазине нам посоветовали обратиться на рынок. Те, кто торгуют такими кинжалами, наверняка знают и мастеров, их изготавливающих. И…

– И мы уже набрали целую кучу адресов этих дядек, – вклинился в разговор Ромка, которому тоже хотелось хоть что-нибудь рассказать.

– Класс! – обрадовалась Широкова. – А что дальше?

– Ничего, мы вернулись сюда, – ответил Кряжимский. – Время обеденное, нужно подкрепиться, да и жара на улице такая, что дышать нечем, а я старый человек и…

– Да-да, мы уже слышали, – вновь перебила его Маринка. – Старый, больной, немощный.