ты хочешь действовать против меня! Действуй вместе со мной, и успех обеспечен. Понял?

Он говорил с одним Эмануэлем, не обращая внимания на изумленную Марго и уже натягивая перчатку.

— Впрочем, у меня и так достаточно хлопот, — сказал он как бы вскользь. — Когда надо будет, приходи ко мне сам. До свидания. Сударыня, буду ли я иметь удовольствие сегодня вечером в Спортпаласте… Нет? Ну, значит, я увижу тебя и фрейлейн Ингу! Уж ее-то во всяком случае! — И он перевел наглый взгляд с мужа на жену. Но и тут сохранил добродушное выражение.

И ушел.

VIII

Эмануэль, однако, опередил его: он ринулся на лифте вниз и выскочил на улицу, прежде чем Эман спустился с шестого этажа. Юноша ждал, скрытый за колонной, у входа в парк Монбижу; он видел, как Эман подошел к стоянке такси, а когда машина тронулась, сам сел в другую.

Впервые в жизни преследовал он мужчину, и в сущности это ошеломило его не меньше, чем слежка, которой он сам подвергся в то утро. Но над всем возобладала жажда действия. Куда направляется Эман? Куда бы он ни направлялся, во всяком случае он увлек Эмануэля далеко в сторону от больницы, в западную часть города — к нарядным кварталам, где красовались виллы двух сотен крупнейших богачей. Эмануэль угадал истину раньше, чем машина Эмана подкатила к дворцу председателя «И. Г. Хемикалиен».

Мгновенно юноша понял все. Эман, докладывающий в эту минуту о свидании со своим другом, сам и говорил с ним, когда Эмануэль думал, что беседует с личным секретарем председателя. Да, Эман выдал себя за секретаря; первые слова он произнес своим обыкновенным голосом. И не кто другой, как тот же Эман, шел за ним по переулкам, прилегающим к Паркштрассе. Те, чью волю он вершит, приказали ему шпионить за своим приятелем, а теперь ждут, что он принесет им взрывчатое вещество. Ведь Эман откровенно домогался его.

Но тут же Эмануэля взяло сомнение. И вовсе не потому, что все это показалось ему страницей из приключенческого романа, — юноша не проводил четкой грани между приключением и обычной действительностью, — а просто потому, что он подходил к жизненным явлениям с той же меркой, что и Эман: оба стремились разбогатеть любой ценой. Казалось бы, именно поэтому следовало насторожиться, но симпатия заглушала подозрения. Оттого, что Эман прибегнул к таким необычным средствам, его дружба казалась Эмануэлю особенно надежной. Перед ним сейчас было два Эмана: один словно бы сошел с экрана, другой был обыкновенный, будничный.

Но прежде всего Эмануэлю, при его натянутых отношениях с Марго, хотелось, чтобы она оказалась неправа. Нет, Эман, разумеется, не таков, каким ей представляется. Она всячески усложняет реализацию взрывчатого вещества. Государственная измена — и где только подхватила она это словечко, кто ее надоумил? Значит, Марго на стороне Шаттиха?

Кровь бросилась ему в голову. От ревности он забыл об Инге, о Норе Шаттих, о собственных глупостях, даже о своей страсти. В смятении своем он видел одно: Марго с Шаттихом. Он чуть не остановил машину. Этот припадок произошел как раз возле Сенного рынка. С трудом овладев собою, Эмануэль поехал дальше, он и так опаздывал на свидание.

Торопливо шагая по коридорам больницы, он столкнулся со своим шурином Рольфом, выходившим из кабинета врача. Рольф не возражал против того, чтобы отца навещали.

— Побывай у него сам и приводи, если хочешь, его друзей и сослуживцев! Отец слишком много времени проводит в одиночестве. Ушибы не так уж опасны, нет никакой надобности оставлять его по целым дням наедине со своими думами.

— Да, это ужасно! — подхватил Эмануэль. — С утра до вечера думать!

— Есть и признаки депрессии, — добавил Рольф. — Отец все говорит об ответственности, которую он не в состоянии нести.

— Какая же у него ответственность? — спросил Эмануэль.

— Больной от нее не свободен, пока есть надежда на выздоровление.

— В надежде-то все и дело, а ответственность тут вовсе ни при чем, — решил юноша.

Эмануэль поспешил дальше; он прошел мимо палаты, где сидела Инга. Но он ее не видел, а она заметила его через полуоткрытую дверь. Она давно уже дожидалась сестры милосердия, которая должна была проводить ее к отцу. Инга пришла в больницу еще в час дня, когда отец обедал или по крайней мере получал обед. Затем ему полагалось спать, хотя он, может быть, просто лежал. В его самочувствии произошел какой-то сдвиг, появились симптомы, о которых медицинская сестра не хотела говорить дочери.

— Увидите сами!

В ожидании Инга сидела в пустой палате, а мимо то и дело сновали мужчины, чтобы взглянуть на нее.

Это были больные, тоскливо и жадно смотревшие на цветущую девушку. Они просовывали в полуоткрытую дверь бледные лица, потом бесшумно исчезали, скользя в войлочных туфлях. Инга не догадалась закрыть дверь; в голове ее беспорядочно мелькали мысли: «Если бы я вышла чемпионом на теннисном турнире, со мной не случилось бы ничего подобного. Я не умею добиваться своего и быстро сдаюсь. Но теперь… Эмануэль… это уже настоящая беда… Он еще не понимает. О чем он думает? Что будет с Марго и со всеми нами?»

Один из больных, выздоравливающий, расхрабрился и вошел в палату, прикидываясь, будто что-то ищет.

Но ему не попадалось ни одного предмета, который он мог бы взять в руки хотя бы для вида; поэтому он тихонько примостился за столиком и с вожделением, как потерянный смотрел на очаровательную девушку, которая его и не замечала. А она в страхе думала: «Как это Марго обозвала меня у моста?.. Да я и на самом деле такая… И ничего тут не поделаешь. Кто в состоянии мне помочь? Пойду к папе, он всегда со мной ласков, но что от этого изменится? Может быть, папа умрет, и тогда концерн всех нас уволит, он не потерпит скандала».

Вожделение еще не окрепшего пациента было далеко не так сильно, как страх перед жизнью, душивший Ингу. Больной почувствовал, что она совершенно недоступна, и тихонько удалился. Почти в то же время мимо двери быстро прошел Эмануэль. Инга как раз в это время думала: «Всех нас уволят», она нисколько не удивилась, увидев перед собой физическое воплощение своей судьбы. Где бы она ни находилась, эта судьба всегда была с ней.

Бежавшего по коридору Эмануэля остановила медицинская сестра, спросившая, не его ли ждут у главного инженера Бирка. Там уже сидит посетитель, довольно давно; услышав это, Эмануэль порывисто открыл дверь; господин, сидевший у кровати, обернулся и расправил