кем-либо, кроме представителей России. И никакие уговоры, посулы и даже скрытые угрозы не могли их в этом переубедить.

А попытка иностранцев проникнуть на территорию эльфов в академии закончилась смертью троих из горе — лазутчиков. После этого по всей Европе прокатилась волна протестов, обвиняющих Российскую Империю в убийстве их представителей и в насильственном удержании эльфов в своей стране. Появилось даже какое-то движение «За свободу эльфов», стремительно набирающее популярность по всему миру.

Католическая Церковь, до поры остававшаяся в стороне, внезапно присоединилась к этому движению, и в сторону Империи полетели проклятья, щедро сдобренные религиозными приправами. Правда, этому-то как раз было вполне себе понятное объяснение.

Герцоги Урбинские, прознав, что их дочь Виттория была принята Владиславом на правах младшей жены, быстро сообразили, где их ждет максимальная выгода, и свернули свои активы в Италии, стремительно переведя их в Россию. Да и сами перебрались сюда, справедливо опасаясь гнева могущественного родственника, Папы Римского.

Получив гражданство, они влили в экономику Империи миллионы рублей, став таким образом неотъемлемой частью России и уже начинали потихоньку влиять на ее политическую жизнь.

На требование Папы Константина о выдаче беглых герцогов я ответила категорическим отказом, отметив, что отныне они — мои подданные, а ими Россия разбрасываться не намерена.

Подобная политическая оплеуха вызвала страшный гнев понтифика, и с тех пор он каждую молитву завершал призывом на головы жителей России всевозможных кар господних… Его доныне непререкаемый авторитет сильно пошатнулся после арктически холодного приема, оказанного римскому послу Владиславом. И, как с усмешкой шептались в кулуарах сведущие люди, тот дрожал от страха целую неделю, боясь показать нос из максимально защищенных комнат Собора Святого Петра.

Исчезновение Владислава Громова Папа воспринял как ответ на свои молитвы и теперь усиленно собирал недовольных политикой Российской Империи вокруг себя.

Доклады Тайной Канцелярии с каждым разом становились все тревожнее, и в воздухе витало страшное слово — война…

Европа вновь, как в старые времена, объединялась против Российской Империи, вот только теперь ее поддерживали и страны, входящие в ОМАС. Чем я умудрилась не угодить арабам, я понять не могла, а внешняя разведка пока ничего конкретного не накопала. Одно было ясно — в их действиях есть не то, что двойное, но и тройное дно.

А вот азиатские страны ожидаемо выступили на стороне России. Япония однозначно дала понять всему миру, что расценивает Российскую Империю как надежного союзника и намерена выступить на ее стороне в случае конфликта. После этого заявления к Японии присоединилась Поднебесная, а так же Объединенные Монгольские Земли.

И этому тоже было вполне логическое объяснение. Хидеки, дочь императора Японии, и опять же — одобренная кандидатка на роль младшей жены Владислава, сумела убедить отца в том, что дружить с Россией выгоднее, чем воевать. К тому же расследование покушения на Громова вскрыло огромный гнойник на территории Японии, так что им резко стало не до внешней политики.

Мир трещал по швам, и необходимо было срочно что-то предпринимать, пока не произошло непоправимое.

И хотя я отдала императорский приказ провести боевые учения, готовясь к худшему, все же надеялась, что до крайности не дойдет.

— Где же ты, любимый?! — я сжала пальцы с такой силой, что они побелели. — Ты мне очень нужен! Прошу, возвращайся побыстрей…

Что это? Что за шум? Я резко вскочила, когда закрытое окно распахнулось, брызнув на меня осколками стекла. Стремительно влетевшая в комнату Настя с напряженным лицом застыла возле меня, всматриваясь в пейзаж, раскинувшийся за окном. Небо над Москвой стремительно чернело, наливаясь тяжелыми тучами, не пропускавшими солнечный свет и пронизываемыми страшными молниями. Гулко завыл ветер, грозя превратиться в ураган. Сильный гром подобно залпу сотен тяжелых орудий разодрал небо, и в яркой вспышке молнии я увидела отблески истинного огня.

На такое были способны только Громовы в своей необузданной ярости, когда отправлялись на войну, когда шли сеять смерть, не щадя ни себя, ни врагов. Но сейчас я не чувствовала никаких колебаний эфира, от слова совсем! Будто это была естественная гроза, хотя надвинуться с такой скоростью и силой обычное природное явление было не в состоянии. Да и обладала Империя большим количеством опытных магов воздуха, они не допустили бы такого светопреставления.

А небо становилось все тяжелее, грозя рухнуть на землю и раздавить жалких людишек, что спокойно существовали под ним. Молнии уже не просто сверкали, а превратились в какой-то круговорот, ударяя в одну и ту же точку на земле. То ли это был обман зрения, то ли я действительно разглядела фигуру парящую высоко в небе, окруженную огнем… От нее расходились волны ярости и жажды смерти такой силы, что, казалось, пришел тот самый конец света, которым так любят пугать священники.

— Это Владислав, — в ужасе прошептала стоящая рядом со мной Настя. — Я чувствую его, его злость и боль, и ярость. Он вернулся. А вот тому, за кем он сейчас пришел, я не завидую. Мне даже страшно подумать, кто, а главное — чем, смог вызвать у него такие эмоции! Но кто бы это ни был, я чувствую, что тот умрет в страшных муках…

Вспыхнувшая во мне радость от осознания, что любимый вернулся, тут же сменилась тревогой за него и сильным предчувствием беды….

Глава 8

…Власть — не простое слово,

Выше она законов,

Все перед нею ниц готовы пасть.

Сила свергать основы

И создавать их снова —

Вмиг сокрушит любого

Только власть.

(Рок опера «Орфей»)

Владислав Громов

Шаг в портал — и у меня на шее виснет визжащий от радости клубок из двух девчонок, в котором я едва успеваю узнать Ириску и… Эли? Но удивиться я не успеваю, потому что оказываюсь погребен под бесчисленными поцелуями, вопросами, скомканными рассказами о том, как им без меня было плохо… В мгновение моя голова оказалась перегружена информацией и, судя по ощущениям, стала опасно раздуваться, грозя лопнуть. Поняв, что единственное, что я могу сейчас сделать — это стоять и глупо улыбаться, пережидая, пока этот поток иссякнет, я смирился.

Увидел стоящую в дверях Селену, с ласковой улыбкой смотрящую на нас. От ее сногсшибательной красоты, о которой я почти успел позабыть, мое сердце пропускает очередной удар, и я, мягко освободившись от тут же надувшихся девчонок, сам не замечаю, как оказываюсь рядом с ней, впиваясь в такие желанные губы жадным поцелуем. Мир, как и мое сердце, замер,